— Удивительно, а я всё гадал, зачем он! А тот странный артефакт с огромным коробом и длинной трубой, который всасывает в себя мелкие вещи? Для чего он? — с блеском в глазах стал расспрашивать маг.
— Это пылесос, для уборки в доме. Таким артефактом я пользовалась в своем мире. Мне очень хотелось иметь привычные вещи после того, как я сюда попала, и благодаря тебе это осуществилось. Спасибо, Зитар! — слова вылетели из моих уст легко и просто, и я снова поймала восхищенный взгляд мага, направленный на мою скромную персону.
Пока я застилала мягкий пушистый ковёр тканью, которую не жалко, и подготавливала себе рабочее место, Зитар расспрашивал меня об артефактах, которые сам же создал, и оживленно рассказывал, какие курьёзы случались, когда он пытался воплотить в жизнь мои иномирные идеи о бытовой технике. Наш разговор шёл весело и непринужденно.
— Когда ты заказала у меня утюг, я подумал, что это какое-то орудие пыток! И вовсе я не смотрел на тебя, как на сумасшедшую! — весело рассказывал маг, пока я подбирала подходящую по цвету ткань для портрета и вешала её на ширму.
— Еще как смотрел! Я думала, что как только выйду из твоей лавки, ты сообщишь в лечебницу для душевнобольных об их новой пациентке, разгуливающей на свободе! — в такой же шутливой манере ответила я. И на секунду застыла, услышав заливистый смех вечно собранного и серьёзного мужчины.
Наконец, все приготовления были закончены, и я даже облачилась в свою «малярскую» рубаху из белой приятной ткани, на которой красовались разноцветные пятна от старых красок. Встав у мольберта, посмотрела на мужчину, чей портрет собралась писать.
Зитар сидел в расслабленной позе, положив руки на подлокотники кресла и вытянув ноги вперёд. На его устах сияла искренняя улыбка, а глаза задорно блестели. Я даже невольно залюбовалась им. Мужчина-мечта художника: симметричные черты лица, азиатский разрез глаз, светлая кожа, чёрные волосы с редкой проседью. Одет он был с иголочки: в строгий чёрный костюм с белой рубашкой и идеально выглаженным чёрным галстуком.
А мне вдруг снова вспомнился забавный случай из моей прошлой жизни. Урок живописи, на котором мы-студенты учились писать портреты.
— Хватит штамповать мне «паспортные фотографии»! Вы же художники, а не фотографы! — кричал на нас учитель. — Вы должны передать характер того, кто на картине. Его душу, эмоции, в конце концов. Если вы не видите этого в человеке, поговорите с ним! О погоде, политике, да хоть о сексе! И передайте всю полученную информацию на холсте! Попросите раздеться, в конце концов! Иванова, а о твоих портретах манекенов я вообще молчу! Техника отличная, а души нет! Тренируйся! Себя хоть нарисуй как следует!
А я так и не научилась, видимо, потому, что не интересовалась никем, кроме себя. Но теперь всё по-другому. Мужчина, сидящий напротив, меня волнует. И мне кажется, я смогу передать красоту его души на своем холсте.
— Зитар, разденься, пожалуйста, — просьба слетает с моих губ прежде, чем я осознаю это.
— Для картины, до пояса, — поспешно добавляю, вновь смутившись из-за его горящего взгляда.
Зитар кивает. Неторопливо избавляется от пиджака, галстука и рубашки, и аккуратно складывает одежду на край софы. Садится обратно в кресло и смотрит на меня такими же горящими глазами. Его поза теперь более собранная, слегка напряжённая, но он по-прежнему выглядит как уверенный в себе мужчина.
Взмах кистью, мазок, второй, и я полностью погружаюсь в работу. Синий фон, коричневое кожаное кресло, фигура мужчины, прямая осанка, накачанные мускулы, шрам на левой ключице, тянущийся от плеча до шеи, острые скулы, морщинки вокруг глаз, серые глаза. Всё это с завидной скоростью появлялось на моем холсте.
Не знаю, сколько времени прошло, пока я увлечённо писала портрет своего мужа, но за окном уже стояла глубокая ночь. С холста на меня смотрел Зитар, как настоящий, а оригинал по-прежнему сидел в кресле в той же позе. «И как только терпения хватило?!» — подумала я. Обычно модели позируют по двадцать минут с перерывами, а я припахала своего мужа на целый сеанс.
Я виновато посмотрела ему в глаза.
— Прости, Зитар, я увлеклась и совсем забыла о времени… Портрет готов! — сказала я.
— Ничего, — спокойно ответил он и тут же спросил: — я могу посмотреть на картину?
— Да, конечно, это же твой портрет! — смущённо ответила я.
— Я и представить себе не мог, что ты видишь меня таким, Лина! — после долгого созерцания, восхищённо сказал маг.
— Ты мне нравишся, Зитар, — тихо ответила я. Мне почему-то показалось важным сказать именно эту фразу.
— Знаю, моя маленькая леди. Я так счастлив, что встретил тебя! — с искренней улыбкой признался мужчина, затронув самые нужные струны моей души, и я, поддавшись порыву, встала на цыпочки и поцеловала Зитара. В губы. Нежно и сладко, потому что сама этого захотела. И мужчина ответил на поцелуй. Страстно, жадно, но в то же время трепетно и несмело.
И могу поклясться, что я почувствовала тот самый резонанс магий. На короткий миг, едва заметно, но моя Тьма потянулась к Свету Зитара.
Глава 42. Мужские секреты
Даже боги не знали, как тяжело было Зитару сдерживать себя, когда самая желанная женщина на планете впервые нежно поцеловала его. Её неповторимый аромат, её тепло и несмелое касание мягких губ едва не лишили мужчину рассудка.
Маленькие прохладные ладошки на его обнаженных плечах вызывали приятную дрожь во всем теле. Маг желал её, своё счастье, но не смел проявлять инициативу, так как боялся спугнуть маленькую леди, на хрупкие плечи которой было возложено столь тяжёлое бремя — нести ответственность за спасение мира.
Еще там, в общей гостиной, Зитар был уверен, что ритуал — единственный способ стать к ней ближе. Он был готов испытывать лишь отголоски чувств, которые его будущие братья получали бы от маленькой отважной магессы после ритуала, и обманчиво представлять себя на месте её любимого мужа.
Но Лина удивила всех. Бесцеремонно ворвавшись в комнату и прервав мужской разговор, она запретила им проводить ритуал. Сказала, что хочет попробовать. Их всех. И Зитара тоже. А когда девушка выбрала его, маг забыл, как дышать.
Те самые робкие надежды и мечты о счастливой семье вновь растеребили душу повидавшего жизнь мужчины. И он сдался, позволив себе вновь мечтать о ней, как о женщине.
Он долго смотрел на свой же портрет и не верил глазам. Его леди будто изобразила саму душу мага на холсте. Черты лица, морщинки у глаз, серая радужка с капелькой света — все эти маленькие детали, бережно выведенные рукой прелестной художницы, говорили о том, что маг ей не безразличен. Зитар и сам не заметил, как расплылся в глупой, счастливой, и так ему не свойственной улыбке.
— Ты мне нравишся, Зитар! — эту фразу, слетевшую из уст его счастья, он запомнит навечно.
Поцелуй — самое страшное испытание. Он хотел страстно смять её губы, прижаться к ней всем телом, провести руками по волосам, спине и показать ей всю силу своего желания. Но Зитар боялся разрушить ту хрупкую идиллию, царившую в тот момент между ними. Он медленно отстранился и невесомо погладил Лину по голове.
