Увольнение последнего было делом рук вовсе не Кейтлин или Макса, эти двое были горазды простить все обиды и притеснения на радостях от того, что все это осталось позади. А вот отец Макса, Генрих фон Агилар, подобным милосердием не страдал и ложные обвинения своего сына принял слишком близко к сердцу. Герцог не был намерен прощать нанесенную ему обиду от ромеронцев и самолично подал все улики в королевский суд, разнося в пух и прах все обвинения злосчастного следователя.
Ромерон ждали впереди большие перемены, даже невзирая на то, что король Август второй не успел оставить после себя наследников, никто из аристократов и простых людей не хотел больше видеть никого из представителей этого семейства у власти. Страна стояла на пороге чего-то нового. Послы всех соседних государств спешно стекались в столицу. Каждый стремился оказать влияние на своих соседей. Но и тут герцог фон Агилар оказался проворнее всех. Он первым среди прочих заручился дружескими поддержкой и связями между родной Аранией и Ромероном.
– Все хорошо, Кейт? – чуткая к сердечным переживаниям Софи самая первая заметила перемену в настроении Кейтлин.
– Да, все в порядке, – поспешила успокоить ее маркиза. – Пойду распоряжусь насчет закусок.
На самом же деле ей не было никакого дела до закусок. Но ей было просто необходимо побыть наедине. Волнение из-за предстоящих перемен в королевстве и радость за повышение Теодора омрачала личная скорбь.
Завтра утром герцог фон Агилар покинет ее особняк и вернется в родную страну, а вместе с ним уедут и его дочь, и единственный наследник – Макс. Как бы Кейт ни старалась, она не могла найти подходящие слова, чтобы попрощаться с ним. Незаконность их брака герцог также доказал в суде, не оставив им двоим никакого выбора.
– Погоди, Кейт, – Макс догнал ее в коридоре. – Нам нужно поговорить.
У Кейтлин болезненно сжалось сердце, а сил хватило только на то, чтобы просто кивнуть. Им действительно надо поговорить, а ей так много хотелось сказать ему. Хотя бы то, что она не знает, как теперь жить без него.
Макс увлек Кeйт за собой на мягкий диванчик, стоявший рядом с большим створчатым окном.
– Ты знаешь, Кейт, Арания – удивительная и прекрасная страна, – заговорил первым Макс. – Я просто уверен, что тебе бы там очень понравилось.
– Да-да, конечно, – ответила Кейт, которую совершенно не интересовали красоты его родины.
– Правда у нас совершенно нет воздухоплавательных мануфактур. Там бы ты совершенно точно была первой и единственной в этом деле, – тем временем продолжил мужчина.
– Возможно, – едва слышно прозвучал ее голос.
– Боже, Кейт! А ведь еще говорят, что мужчины не понимают намеков… Я хочу, чтобы ты поехала вместе со мной!
– Что?! – растерялась Кейтлин. – Зачем? Что мне там делать?
– Леди Кейтлин Де Велье, согласны ли вы стать моей законной супругой во второй и, надеюсь, последний раз?
– Да, – выпалила Кейт, едва Макс успел закончить фразу.
Макс притянул ее к себе и усадил на колени. Он без всякого страха впился в ее губы страстным поцелуем, сметая все тревоги, царившие у них на душе последние несколько дней. Кейт чувствовала себя так, словно готова взлететь в небеса, несмотря на то что объятия Макса были столь крепки, что Кейтлин не могла даже вздохнуть. Затем поцелуй перешел в нежный и извиняющийся. Макс гладил Кейт по спине. Когда их глаза встретились Макс ласково произнес:
– Так-то лучше, леди Кейтлин фон Агилар.
На повторную женитьбу сына с маркизой герцог отреагировал на удивление спокойно. Хотя удивляться тут было особо нечему. После всех новостей, которые свалились на его голову, эта была самой безобидной.
На какие бы ухищрения не шел лорд Генрих, его сын на отрез отказался посвящать свою жизнь банковскому делу. Макс согласился вернуться в Аранию при условии, что отец позволит заниматься ему любимым делом. И теперь Максимилиан фон Агилар был первым в роду частным следователем, имевшим свое собственное бюро расследований.
Второй новостью, что потрясла пожилого мужчину, был интерес его дочери к партнеру сына. Лорд Генрих всеми силами противился такому мезальянсу, а ведь герцог еще даже не знал о темном прошлом прохвоста Норда.
– Миледи, вы выглядите просто обворожительно, – зачарованно произнесла Хельга, которая не пожелала расставаться со своей хозяйкой и вместе с ней отправилась в далекое путешествие.
– Даже лучше, чем четыре раза до этого? – с задорной улыбкой произнесла Кейт, любуясь в отражении огромного зеркала в пол своим новым свадебным платьем.
– Несравненно лучше, – тут же подтвердила Хельга.
– Миледи Кейтлин, вам посылка, – раздался стук в комнату невесты.
Кивком головы Кейт велела горничной выглянуть за дверь. Вернулась она с небольшой коробочкой, обшитой черным бархатом и украшенной огромным белым бантом.
– Рановато для свадебных подарков, – задумалась Кейт.
– Может здесь такие традиции? – предположила Хельга. – Ну же, миледи, открывайте, – сгорая от любопытства, поторопила она хозяйку.
Кейт осторожно потянула широкую атласную ленту и открыла коробочку. На маленькой подушечке внутри лежало одно из самых ценных сокровищ семьи Де Велье – серебряная брошь в виде бабочки. Начищенная до блеска, сияющая при свете солнечных лучей, она выглядела дороже самые больших бриллиантов.
Кейтлин осторожно достала украшение и так же трепетно прикрепила его поверх короткой вуали. Для нее это была не просто безделушка, а память о ее прошлом, ее семье, о настоящем ангеле-хранителе.
Жива ли ее тезка маркиза или озаботилась подарком заранее, Кейт не знала, но отчаянно хотела верить в лучшее.
Лучи весеннего солнца блестели на куполах небольшой, но одной из самых красивых часовен города. Прихожане стекались сюда отовсюду, в надежде взглянуть хоть одним глазком на молодого герцога и его невесту. Под радостные звуки органа и перезвон колоколов молодая женщина в пышном белоснежном платье начала свой путь к алтарю.
– Будьте счастливы, – звучали отовсюду голоса. Гости провожали невесту теплыми взглядами. – Будьте счастливы, – повторяли они свои пожелания. – Любви вашей семье! Благополучия!
Голоса людской толпы повторялись вновь вновь, эхом отскакивая от стен и поднимаясь все выше. А те, кому они были адресованы, стояли друг перед другом на небольшом возвышении, говорили друг другу слова своих клятв и не было в целом мире людей счастливее.
