Обветрившиеся губы бабки нервно дернулись, она пожала плечами и зло опрокинула ковш мне на голову. Горячая жидкость полилась по щекам, плечам, рукам.
Я в панике вскочила и захрипела, щупая голову и ища ожоги. Старуха гулко рассмеялась.
Пряный аромат трав разлился по всей комнате. Вдруг стало жарко, по телу потекло странное тепло, унимая дрожь. Мокрое платье перестало противно липнуть к телу. Горло размягчилось и спазм медленно отпустил.
— Согрелась? — с хитрым прищуром спросила бабка.
— Вы… — прохрипела я. По горлу словно наждачкой прошлись, но я могла связно говорить. — Я… где я? Вы кто такая? Что происходит? — выдала я возмущенную тираду.
— Вот ведь болтливая, — старушка закатила глаза и скрылась за шторкой.
— Нет уж, постойте, уважаемая, — я проследовала за ней, путаясь ногами в подоле сорочки. — Сейчас же объясните, кто вы и где я?
Старуха оторвалась от большого чана, в который заливала воду и внезапно улыбнулась.
— Внученька, Мариша, ты что ж, меня не узнаешь? От холодной воды память то отшибло, ай-яй, — она сочувственно погладила меня по макушке.
Я резко отстранилась и попыталась вложить в свой взгляд все бушующее во мне негодование. Какая еще Мариша? Старуха не в себе?
— Еще раз спрашиваю, вы кто? Зачем вы меня сюда привезли? Вы знаете, что бывает за похищение? Да я вас в полицию сдам! — я развернулась и пошла к двери, полная решимости вершить правосудие.
Скорей всего тогда на озере, я потеряла сознание. Возможно, меня унесло подводным течением. А бабка вытащила из воды и привезла в эту глушь. Только непонятно зачем.
Не вовремя вспомнились фильмы о маньяках. Внутри все похолодело от этой мысли, я сорвалась с места и с силой распахнула дверь. Внизу в зале все еще было шумно: смех, непристойные анекдоты, жалобы из-за цен на обрядовые корневища…
Я выпорхнула из комнатки, как птичка, и позорно рухнула на пол, не пройдя и двух шагов.
— Что за… — прошипела я, щупая онемевшие ноги.
Старуха застыла в дверях, наблюдая, как я пытаюсь от нее уползти. И как назло на втором этаже никого не было.
— Куда же ты, внученька? — елейным тоном проговорила бабка.
Внизу за одним из столиков я заметила Эриха. Он что-то увлеченно рассказывал Варо, а миловидная блондинка так и крутилась вокруг, заглядывала в глаза, гладила по плечу, пытаясь обратить на себя внимание, и тяжело вздыхала, демонстративно выпячивая пышную грудь, когда ответом ей был полный игнор.
— Спасите, — прохрипела я, что есть мочи, но мой голос потонул в хохоте мужчин, сидящих прямо под нами.
Бабка тяжело вздохнула, схватила меня за ноги и потащила в комнату. Рассеянный взгляд Эриха куда-то вверх — последнее, что я увидела, когда перед моим носом захлопнули дверь.
Я ошарашенно уставилась на маленькую, тощую бабку. Боже, откуда в ней такая силища?
— Не подходите, — я попятилась назад.
— Да что с тобой, внученька? Не тронулась ли ты умом, милая? — бабка смотрела на меня бесцветными глазами и странно шевелила губами.
— Какая я вам внуч… — не успела я договорить, как горло сдавил спазм, и слова просто застряли в глотке.
Я испуганно ощупала шею, но не смогла вымолвить о себе ни слова.
— Ну-ну, — бабка похлопала меня по спине и подняла на ноги. Она отвела меня за шторку к чугунному чану с водой. — Раздевайся и залезай. Не хватало еще захворать после купания в проруби.
— Прорубь, — прохрипела я, — да, да. Что я там делала? Где мы? Не молчите, — возмутилась я, глядя, как старуха молча раскладывает сухую одежду и полотенце на стуле.
— Ты меня пугаешь, внученька, — раздраженно бросила она и юркнула за штору.
А вы то меня, как пугаете. Я мысленно выругалась, стянула мокрое платье и замерла, поймав свое отражение в зеркале.
Сердце ухнуло в пятки, ноги подкосились и пришлось схватиться за чан, чтобы не упасть. В треснутом заляпанном зеркале на меня смотрел чужой человек. Я подняла ладонь и незнакомое отражение повторило движение.
Пальцы судорожно перебрали черные, как смоль волосы, я потерла пряди между пальцами в надежде найти свой пшеничный блонд, ощупала худое лицо с острыми высокими скулами, которых у меня отродясь не было. Тронула пухлые губы. Чуть оттянула нижние веки, всматриваясь в яркие зеленые глаза, у меня были каре-зеленые.
В чужом лице была какая-то дерзость, даже хищность.
У меня вырвался нервный смешок. Я ошеломленно опустилась на стул, а взгляд все возвращался и возвращался к отражению в зеркале.
Этому было только два объяснения — я сошла с ума или лежу сейчас в коме, испытывая галлюцинации.
— Чего притихла? — старуха настороженно заглянула за шторку.
— Это кто? — дрожащий голосом спросила я, тыча в зеркало пальцем.
Глава 2
Бабка покачала головой.
— Все-таки отбило память то. Ай-яй, что делать то будем, внученька?
— Прекратите этот цирк! — вспыхнула я. — Никакая я вам не внучка. Меня зовут Ка… — горло сдавил новый спазм, и я зашлась удушающим кашлем.
— Внученька, что ты, что ты, — похлопывая по спине, бабка подвела меня к чану и заставила в него залезть. — Не хватало еще захворать. Тебе ж еще в академию возвращаться, милая.
— Какая еще акаде… — я запнулась на полуслове, заметив на груди и предплечьях странные символы, нарисованные черной краской. — Это что?
— Где? — удивленно прищурилась старуха.
— Да вот же, — я ткнула пальцем на размытый узор на коже, напоминающий спираль.
— Совсем стара стала, глазки не видят уже, — бабка склонилась надо мной. — Уу, совсем измазюкалась, внученька. Где же тебя так валяло? Ничего, ничего, сейчас мы тебя отмоем, — и ловко провела по коже жесткой мочалкой, стирая символы.
— Эй, — возмутилась я, но в бабке была такая силища, что пришлось проглотить гнев и помыться под ее цепким контролем.
— Вот и хорошо, вот и ладненько, — приговаривала бабка, собирая травы и черные камни в сумку.
Я сидела на кровати в новой сухой сорочке и негодующе промокала волосы полотенцем.
— Завтра вернешься в академию, к своим друзьям, и память то и вернется. Соскучилась небось уже по учебе, внученька? — ласково спросила старуха.
Я окинула ее гневным взглядом, на что она лишь усмехнулась. Ох, высказала бы я тебе много чего, да не могу. Я попыталась стянуть с запястья вязаный браслет. После купания он намок и неприятно лип к коже, но мою руку внезапно накрывала морщинистая ладонь старухи.
— Не трогай, — тихо сказала она, буравя меня взглядом. — Это оберег.
Я хотела возразить, что не верю в обереги, талисманы и прочую эзотерическую чушь, но под тяжелым взглядом бабки осеклась и оставила браслет в покое. Оберег, так оберег. Сниму потом, когда этот “коршун” не будет стоять над душой.
