Глеб всё это видел. Но старался… не замечать. А главное – не вставать на сторону кого-то из родителей. И хотя видел, как мать изводит отца, всё равно любил её больше. Он вырос с мыслью, что папа, он просто… размазня. Не надо было позволять маме садиться себе на шею. И это убеждение постепенно росло в нем и крепло с каждым новым скандалом, когда родители орали друг на друга. Причем Вера не выбирала выражений, а отец никогда не ругался матом.
В тот день в их доме повисла тишина. Главный источник истерик и матерщины собрал свои вещи и уехал в неизвестном направлении. Дима вздохнул с облегчением. Десять лет кошмара внезапно закончились. Даже как-то легче стало на душе. Только вот Глеб… Отец переживал, что на мальчике это событие отразится очень плохо. Не пришлось бы потом долго ходить к психологу, чтобы вернуть его в привычное состояние, а рос Глеб ребёнком доброжелательным и улыбчивым. Несмотря на жесть, что творилась почти каждый день между его мамой и папой.
Но после того дня, как Вера ушла из семьи, Глеб перестал верить людям. Ему казалось, что его окружают предатели, и главный из них – родная мать. И ладно, если бы она продолжала хотя бы иногда видеться с сыном. Так ведь нет, уехала из города, а потом из страны. Об этом знал только отец Глеба, который сначала получил от жены уведомление о разводе, а потом и свидетельство о том, что их брак окончен.
Потом Вера буквально растворилась на пару лет, а после вдруг Дима получил электронное письмо, в котором сообщалось: в одном швейцарском банке на имя его сына открыт счет. Туда ежемесячно поступают 50 тысяч евро – это трастовый фонд, которым мальчик сможет пользоваться по достижении 18-летия. О том, откуда деньги, Дима узнал сразу: средства поступали от некоей мадам Веры Штольберг. Так стало понятно: сбежавшая от тоскливой семейной жизни женщина снова вышла замуж и, судя по всему, весьма удачно.
Жизнь продолжалась, но прежнего Глеба, доброго милого мальчика, на свете уже не было. Вместо него теперь рос и мужал циник, равнодушный и сладострастный тип, который в виду полового созревания стал весьма интересоваться всем, что касается секса. Отец однажды застал его мастурбирующим на порнофильм, где на большой постели развлекались два парня и девушка. Причем актеры оказались бисексуалами, и пока один парень вставлял другому член в задницу, девушка делала активному парню римминг.
– Чего надо? – грубо спросил Глеб, остановив размеренные движения кулака, которым он надрачивал член. – не вмешивайся в мою личную жизнь! – потребовал он. И отца первым стремлением было подойти к сыну и дать затрещину, чтобы не хамил и вообще… вёл себя прилично. Но он промолчал. Развернулся и, закрыв дверь в его комнату, ушёл. Что он мог сделать? Начать читать Глебу лекции о вреде онанизма? Только сам был большим поклонником этого занятия. От одиночества, конечно. Или рассказать, как дурно влияют порнофильмы на подростковое сознание? Так ведь и сам в своё время увлекался ими.
«Неча на зеркало пенять, коли рожа крива», – вспомнил Дима поговорку, и с тех пор они с сыном стали ещё больше отдаляться друг от друга. Ну, а Глеб, по сути, разочаровавшись во всех и вся, начал жить своей, никому не известной жизнью. Постепенно он мастурбации, когда перешел в 11 класс, начал приставать к девчонкам, пока одна не согласилась с ним потрахаться. Они сделали это быстро, за гаражами, и оба никакого удовольствия не получили. Но Глебу это помогло обрести большую уверенность в себе.
Потом он уже не так стеснялся соблазнять девушек. И те, испытывая тягу к плохим парням, начали активно внедряться в половую жизнь Глеба. Он их не считал, отношений не завязывал, хотя относился в целом как джентльмен. После секса провожал домой или давал денег на такси (отец снабжал его ежемесячно определенной суммой на карманные расходы); использовал презервативы, чтобы избежать нечаянных «радостей»; не ругался и не ссорился, расставаясь всегда мирно. Правда, порой не удавалось: Глеб всё чаще стал чувствовать, что в сексе любовь-морковь ему не интересны. Вот пожёстче, погрубее, только без крови, – это да. И он стал понемногу пробовать это на своих подружках. Некоторым понравилось, другие, и таких оказалось большинство, возмутились.
Тогда Глеб сформировал вокруг себя «узкий круг приближённых», как он его называл. Это были несколько девушек, все старше и уже не школьницы, с которыми он встречался и трахался, проверяя их упругие тела на прочность. А чтобы скрасить боль, делал подарки, красиво ухаживал: букеты цветов, походы в рестораны. Денег, которые присылала мать, было предостаточно. Хотя отец их не тратил, откладывал. На то он и трастовый фонд: особо не зашикуешь.
Когда Глебу исполнилось 18, отец передал ему право на использование фонда, и буквально на следующий день сын съехал на съемную квартиру. Дима остался один, и Глеб даже не счел нужным попрощаться. Он винил в том, что их семья развалилась, не только мать, но и отца. Думал: его слабохарактерность всё испортила в конечном счете. Был бы мужик, резкий и сильный, так Вера никуда не делась бы. А этот рохля…
Словом, они больше не виделись. Несколько раз Дима пытался позвонить сыну, хотя бы просто спросить, как дела. Тот сначала сбрасывал звонки, потом вовсе поменял номер телефона и стал для отца недоступен. После этого превратился в одинокого волка, рыщущего в ночи в поисках секса и скорости. Купил себе байк, униформу и начал гонять, рассекая залитый мёртвым светом фонарей ночной воздух.
Осенью Глеб поступил на коммерческое отделение местного университета, на отделение архитектуры и градостроительства. Он ещё в далеком детстве, всем прочим игрушкам предпочитал кубики и конструкторы. Ну, а поскольку с точными науками в школе у него было хорошо, то выбор оказался простым. Конечно, после вуза возводить дома Глеб не собирался. Он вообще не представлял, чем дальше станет заниматься. Потому жил по наитию.
Секс и скорость стали его верными спутниками. Когда же ему исполнилось 19, Глеб созрел до участия в ночном стрит-рейсинге. Эти гонки проводились за городом, на территории промзоны и были, конечно же, нелегальными. Потому собирали так много байкеров и тех, кто мечтал ими стать. Те смотрели с удовольствием, как затянутые в кожу парни на своих шикарных мотоциклах носятся по кварталам бывшего станкостроительного завода, рискуя насмерть разбиться о торчащие ржавые железки и куски бетона с арматурой.
Но оно того стоило: здесь делались большие ставки, и можно было выиграть крупные суммы. Или разбить байк в хлам. Или самому покалечиться. Или просто проиграть, в лучшем случае. Жажда риска и скорости привели сюда Глеба, и он остался. У него со временем даже образовался свой фан-клуб, члены которого придумали своему кумиру прозвище – Варвар. Никто не знал, почему и отчего. Но слово прочно прилепилось к парню.
Однажды он во время очередной гонки подсёк новенького участника, и тот на нехилой скорости влетел в бетонный столб. Правда, ему повезло: в последнюю секунду умудрился вывалиться из седла, кубарем покатился по пыльной земле. Потому и выжил, а его байк – нет. Превратился в груду металлолома. Глеб, и это был редкий для него случай, испытал укол совести. Вернулся, помог парню подняться. У того оказалось много синяков, но кожаная униформа спасла от рассечений. Переломов тоже, к счастью, не оказалось.
