– Ладно, – махнула она рукой. – Ты же знаешь, у меня всякое начало нового дела вызывает отторжение. Я просто не понимаю, как это так можно – была молодая красивая женщина, полная сил, и вдруг осталась неуклюжая разлагающаяся оболочка, мешок с костями. Только потому, что кто-то решил, что ему эта смерть необходима!…
Она сорвалась на крик, и Андрей сделал самое простое, что мог сделать в такой ситуации мужчина: обнял её, прижал к себе и стал гладить по голове, шепча какие-то успокоительные слова.
Наконец Елена затихла, вздохнула и отодвинулась.
– Извини, – буркнула она, вытягивая из кармана джинсов носовой платок. – Больше не повторится.
– Ой, да ради бога! Моя жилетка в твоём полном распоряжении…
– Так, что у нас осталось? – деловой тон вопроса не оставлял более места для эмоций. – Собственно хозяин дома и его экономка, она же кухарка. Наталья Петровна. Ты кого бы предпочёл опросить?
– Как скажешь. С Вадимом я давно знаком…
– Вот именно поэтому с ним поговорю я. А ты отправишься очаровывать Наталью Петровну, меня она с первой минуты невзлюбила. Кстати, ты не рассказывал, откуда в твоей жизни взялся господин Снигирёв, я о нём раньше не слышала?
– А ты прямо всех моих знакомых знаешь? – хохотнул Андрей. – Ладно, прости. Вечером расскажу, а сейчас пойдём, в самом деле, работать.
* * *
Наталья Петровна и Вадим нашлись на кухне, шушукались о чём-то у плиты. Увидев Лену, экономка поджала губы в куриную гузку и отвернулась. Вадим механически заулыбался им навстречу, но вид у него был измотанный, будто он сам лично сперва убивал, а потом таскал труп по дому и прилегающим территориям в поисках самого выигрышного места.
– Вы ко мне? – спросил он.
– Да, хотелось бы поговорить. Может быть, перейдём куда-то? – спросила Елена самым нейтральным тоном.
– Да… идём хотя бы в кабинет, там удобно.
Андрей тем временем придвинулся с Наталье Петровне и забормотал что-то успокоительное.
До кабинета они дошли молча. Там хозяин дома закрыл и тщательно запер дверь, мелкой трусцой пробежал до книжного шкафа, вытянул один из самых толстых томов и достал из-за него резной графин, в котором плескалось что-то тёмно-коричневое.
– Настойка, – пояснил он. – По рецепту деда, а тот от своего деда получил, великий был химик. Ну, и про хозяйство не забывал. Настоечку эту делал на двадцати семи травах, рецепт велел никому и никогда не передавать, только в семье. Вот помру я, один Юрка останется, а с него толку немного.
Болтая всё это, Вадим вытащил пробку. В кабинете запахло скошенной травой, анисом, мятой, нагретой под солнцем полынью – словом, летом и счастьем. Снигирёв сноровисто разлил загадочную жидкость по крохотным хрустальным рюмочкам и придвинул ближе к Елене.
– Попробуйте! Выпейте из рюмки медленно, покатйте во рту и так же медленно проглотите. Будет горько, но сладко. А через пару секунд закусите вот этим… – он снова нырнул в ящик стола и извлёк небольшую деревянную коробочку, над которой Елена разглядела еле заметное радужное сияние стазиса.
В коробке лежали тонкие полосочки почти досуха завяленного мяса с сильным и необычным запахом.
– Это что? – спросила она, уже устав удивляться.
– Медвежатина. Сам добыл, сам вялил. Ну, будем здоровы!
Горячая волна пробежала по телу, словно маг-медик мимоходом исцелил все болезни разом. Выждав несколько мгновений, Лена сунула в рот кусочек мяса.
– Ну, как? – с усмешкой спросил Вадим.
Он уже не выглядел таким замученным, взбодрился и даже немного поигрывал взглядом.
– Хорошо.
– Понравилось?
– Очень. Это не будет моим любимым напитком, но для катастрофических случаев надо иметь, – честно сказала Лена.
– Подарю бутылку в дополнение к гонорару.
– Договорились, – кивнула она. – А теперь поговорим. Для начала, что вы слышали ночью и под утро? Шум под окном, может, по коридору кто-то ходил?
– Ничего не слышал, – помотал Вадим головой. – Ну, откровенно говоря, я вчера ещё слегка коньячком усугубил, так что спал без просыпу. Часов в шесть проснулся, сбегал кое-куда, и опять заснул.
– Стеллу вы хорошо знали?
– Ну-у… Постольку-поскольку.
– Поясните, пожалуйста.
Елена сунула руку в карман и там осторожно сжала записывающий кристалл.
– Давно я знаком с Корнелием, лет двадцать точно, а то и побольше. Когда-то вместе с ним учился живописи, в студии у Емельяненко. Из меня художник не вышел, а из него – сами знаете, но дружба сохранилась. А поскольку последнее время с ним рядом всегда была Стелла, так и с ней… не то чтобы дружил, нет, но, что называется, приятельствовал. Знаете, Леночка, – тут он положил ногу на ногу и сел вальяжно, развалясь в кресле. – Знаете, я вот не понимаю этого её иммерсивного театра! Это не творчество никакое, нет, сплошная коммерция!
Снигирёв разливался в жалобах на продажность современного искусства, Лена какое-то время терпеливо его слушала, кивая головой в нужных местах. Потом подняла ладонь:
– Я поняла вас. А что об остальных гостях скажете?
Вадим сморщился и подёргал себя за кончик носа.
– Ну, Юра Тороканов – мой кузен. Троюродный брат, если точнее. Приехал он без приглашения, я, если честно, вообще его не слишком жалую. Он городской житель! Как приедет сюда, летом ли, зимой, сразу начинает ныть и жаловаться: дует, душно, холодно, комары… Ну, и чего тогда, спрашивается, заявился?
– Вы задавали ему этот вопрос? – хозяин дома кивнул. – И каково объяснение?
– Да каждый раз разное… И знаете что? – тут Вадим оживился. – Он ведь не так давно стал в Снигирях частым гостем, года два всего. Раньше было калачом не заманить! А тут заинтересовался продажей имения, то покупателя своего предлагал, то вдруг говорил, что и сам бы купил, да может только в рассрочку. В общем, вроде и родня, не прогонишь, но радости от его визитов нет.
– Понятно. А что скажете о Марковых? Их-то вы звали?
– Да-а, это постоянные гости. Володя супругу мою лечил, ну, и подружились давно уже. Хорошие люди, – твёрдо сказал Снигирёв. – Правильные. Конечно, характеры у обоих не сахар, ну, мне их в чай не класть!
И он коротко хохотнул.
– Значит, Марковы как раз были приглашены? – спросила Лена.
– Да. Они у меня бывают часто, и в Москве, и здесь. Тем более, у Володи свой экипаж, можно не зависеть от поездов. Вот и сейчас тоже сами приехали, экипаж в каретном сарае стоит.
– А Левинсоны? Разве у Льва Борисовича не было конфликта с Марковым?
– Ой, да какой там конфликт? – Вадим махнул рукой. – Какой-то тип подал на Володю в суд, якобы, после лечения его жене стало хуже. Володя обратился к Льву Борисовичу, а у того был какой-то большой процесс в Самаре. Или в Саратове? Я, знаете, Саратов больше люблю, он душевнее…
