Меня не пропустили в кабинет за Вальтером, как тот ни пытался договориться. Шепелявый старший лейтенант Шатохин, как заведённый, повторял: «Не положено!»
— Рита, — тихо сказал Вальтер перед тем, как последовать за полицейскими вглубь коридора. — Дождитесь здесь, пожалуйста. Прошу прощения, не смог ничего сделать.
— Dura lex, sed lex, — огорчённо сказала я известное изречение "Закон суров, но это закон" на латыни, поймав улыбку Вальтера, и присела на лавку напротив дежурного.
За нашей сценой любопытно наблюдали трое молодых людей совсем не хулиганского вида, но заточённые в так называемом «обезьяннике». Только когда к ним вышел полицейский, один из них, единственный в наручниках, смешливо крикнул: «Сблочи манжеты, начальник!» Остальные задорно рассмеялись, а самый бойкий, в модном пальто с меховым воротником, крикнул: «У меня батя — большой человек, так что, давайте, подсуетитесь тут уже!» Но полицейский не обращал на него никакого внимания. Он ловко вытащил одного из друзей и, глухо скомандовав: «Налево!», повёл товарища в кабинет.
В дежурной части ждать Вальтера было тоскливо: взгляд остановить не на чем, да и парни перестали бузить. Ещё чуть-чуть и у меня бы разболелась голова от горького запаха курева и несвежей одежды, но скоро в коридоре послышались шаги, и господин Бранд вернулся в вестибюль.
— Прошу прощения, что так получилось, — тихо сказал Вальтер, приблизившись ко мне. — Давайте я отвезу вас домой?
Глава 16. "Я не охотник"
Всё, что услышал от меня господин Брандт, пока мы шли через парковку к машине, — мой адрес. Переднее кожаное сидение уютно приняло меня, и я хлопнула дверью так, что вся сжалась от неловкости.
Надеюсь, я не сломала ему машину?
— Музыка? — спросил Вальтер, заведя мотор. Похоже, он и не заметил мой маленький инцидент и большие переживания.
— Нет, спасибо, — тихо ответила я и отвернулась вправо, уставившись на пустую парковку, пытаясь найти хоть что-то, на чём остановить взгляд.
Интересно, чем он будет заниматься, как приедет к себе? Илик Доре? Или к какой-нибудь весёлой подружке. А может, к жене. Или к любовнице. Наверное, у него ни с первым, ни со вторым, ни с третьим проблем нет.
Только Брандт завёл мотор, нажал на педаль газа и медленно поехал с парковки, как я глухо услышала чей-то голос, который звал Вальтера. Он остановился, и уже через мгновение в окно машины постучал полицейский.
— Прошу прощения, — обеспокоенно посмотрел на меня Брандт. — Я не задержу вас?
Он ещё спрашивает у меня разрешение!
— Нет-нет, всё в порядке, — скороговоркой ответила я по-русски.
Как только Вальтер вышел, я тяжело выдохнула, а едва он скрылся в здании, открыла и снова закрыла дверь авто, убедившись, что всё цело. Ни один винтик или железяка не брякнулась об асфальт.
Совсем скоро Брандт показался на парковке. Как Вальтер ни старался загрести волосы назад пятерней, пара тёмных прядей всё равно предательски спадала обратно к виску.
Он грузно сел в машину, бросил на меня усталый взгляд и слабо улыбнулся мне, словно снова извиняясь за незапланированную задержку, пристегнулся и чуть ослабил галстук. Мне стало неловко. Господин Брандт выглядел уставшим и немного угрюмым. Неизвестный мне разговор забрал бодрость?
Я успела увидеть едва заметные тени под его глазами, которые обозначились в наступающих сумерках этим пасмурным вечером. Массив бесконечных рабочих задач, недосып, рутина, волнения? Ничего не достаётся просто так, и, выходит, между этими синяками и дорогой «Ауди» связи гораздо крепче, чем между брендовым костюмом и авто. Как мне раньше казалось.
Была бы его воля, наверное, он с радостью бы посадил меня на такси или оставил на ближайшей к центру города остановке. Быть может, он пожалел, что вызывался в извозчики. Я вздохнула от невесёлых мыслей и хотела только одного — поскорее вернуться домой, остаться одной и расслабиться. Начинать разговор? О чём? Пока этот мужчина так близко, моих ментальных способностей хватило бы на наивное: «ой, какие кнопочки у вас тут в машине!», как будто я первый раз пересела с «Копейки» на иномарку.
…Куча людей на остановке. Вечерние бегуны с собачками и без. Пенсионеры занимаются скандинавской ходьбой. Рабочие выравнивают покосившуюся вывеску у булочной — всё вокруг захватывает моё внимание. В который раз мы остановились на красный. Слишком уж часто светофор тормозит нас. Ещё и постоянные пусть и небольшие пробки.
Сейчас он приедет домой, где его ждёт усталая Дора, которая сменила офисную робу на милый шёлковый халатик. Она поужинала и теперь сидит на уютном диване, читает журнал. Время от времени она копается в телефоне или смотрит фильм, поглядывая на часы в ожидании Вальтера. Он зайдёт в квартиру, улыбнётся ей так, как никогда и никому сегодня, скажет, что устал. Но он очень рад, он снова дома с ней и сладко поцелует. Дора обхватит его шею тонкими руками…
Вот же привязалась я к Доре!
Но сердце… Где моё сердце? Оно будто забилось куда-то глубоко в груди и глухо колотится. Быстрее и быстрее. Стало до горечи обидно на пустом месте и так больно, словно Брандт чуть ли не стал моим ухажёром, но в последний момент изменил. Сейчас он забросит меня домой и поспешит к ней. В памяти постоянно появлялась Партугас из нашей первой встречи. Она насмешливо улыбалась, сидя вегокресле сегопиджаком на плечах.
Впервые я решилась посмотреть прямо на Вальтера. Быстро бросила взгляд на его сосредоточенное лицо. Наверное, он мысленно оставался в кабинете, окружённый бумагами, или в отделении полиции.
— Господин Брандт, — начала я и сама удивилась своей смелости. — Вы можете рассказать, что вы делали в полиции? Или это какая-то тайна?
— Типичная история, — он посмотрел на меня и вздохнул. — Ничего интересного: немец пригласил даму на ужин в ресторан. О свидании узнал её муж и пытался расколотить его машину…
— Чем? — к стыду своему я не поняла орудие преступления.
— Тяжёлая металлическая…
— Монтировка? — тихо спросила я по-русски.
— Верно, монтировка, — кивнув, повторил Вальтер также по-русски и закрепил на немецком: — Ein Hebeleisen. — Красивое слово, на самом деле. — И такие радикальные методы, — он покачал головой. — Да уж, — поддакивала я, — может, и не было никакой измены, а машина пострадала. — Согласен, можно было бы просто поговорить. Зачем же имущество разрушать. — А сам немец? Не пострадал? — Нет, не успел, если можно так сказать. Подоспели ГБР. — Кто? — Группа быстрого реагирования. — Ах да, точно, слышала про такие. Значит, ему правда повезло. Мы обменивались этими фразами о щекотливой истории любви и измены, как мне казалось, очень осторожно: как бы только не перейти грань сплетен и как бы не перейти к очень личным темам или тому, что подтолкнёт к очень личному.
— Господин Брандт… — я решила сменить тему. — Скажите… Может, это совсем глупо сейчас прозвучит. Что делать, если при переводе не помнишь слово? Здесь и сейчас.
