— У нас этим Филя с Хрюшей занимаются. Матиас, что там насчёт надо ехать? И кстати, не советую сегодня беспокоить Леночку, пусть она повеселиться от души.
— Я и не собирался. Куда нам нужно уходить? — он изобразил непонимание. — И я никуда не тороплюсь. Тем более сейчас, когда меня оставила Дора, а от тебя отвязался Макс. Я ведь видел, как он целый вечер за тобой наблюдал. Мне кажется, Вальтер его подослал следить за тобой. Хочешь ещё выпить? Что-то покрепче, может быть? Мне, извини, никак — я не оставлю здесь машину.
Не дожидаясь ответа, он принёс мне бокал. В этот раз не стала растягивать никакое удовольствие, а просто быстро влила в себя игристое, оглядевшись всё же, не смотрит ли кто на меня.
«Вальтер подослал его следить за тобой…»
Настроение снова резко изменилось. Мне враз стало грустно и одиноко от этих слов. То есть, и с этой стороны нет никакой искренности, нет никакой настоящей дружеской заботы?
— Нравится вечеринка? — сухо спросил Фогель.
— Да, — ответила я, смотря на веселящихся коллег вокруг.
— А мне вообще ничего тут не нравится. Скучно. Очень скучно. Впрочем, ничего нового…
— Мне совсем так не показалось… И что, даже я не могу тебе ничем помочь?
— Неужели ты поняла? — Матиас взял со столика пару салфеток и засунул в карман пиджака. — Идём?
***
Коридор длинный, и только пара больших ламп горели на лестнице, остальное пространство скрывалось почти в полной темноте. Мы молча спешили в наш кабинет, который вот-вот превратится в логово Матиаса. Шампанское подкидывало мне самые дурные идеи и разрешало податься любой безумной затее.
Если он будет закрыт, у любого окна есть широкий подоконник. Уже почти испытано…
На пороге что-то остановило меня.
Вся моя нравственность, все мои потуги на честь — всё на соломенных подпорках. Стоило чуть подтопить, подмочить их ядовитым алкоголем — с кромки того самого обрыва посыпались камешки. Сколько угодно можно было винить крепкие напитки, но последнее решение всегда за мной. И я знала, что Матиас будет сегодня на вечеринке, знала и позволила себе много, очень много лишнего.
«Сейчас ты войдёшь туда и не вернёшься другой. Вернёшься с позором и жалостью к себе, с ненавистью за то, что ты переступила этот порог и переступила через себя».
К несчастью, кабинет оказался открыт. Матиас щёлкнул выключателем и зажёг только одно лампу над столом Доры. Моё рабочее место осталось неосвещённым.
— Боги пали, троны опустели, — пафосно выдал Матиас, осмотревшись.
— Долго учил?
— Скажи лучше, какой язык сексуальнее? — внезапно спросил Фогель, взяв меня за руку.
— Монгольский, — глупо пошутила я и высвободила ладонь.
— Извини не могу порадовать, — улыбнулся Матиас, — в моём расположении более скромный арсенал.
— Облегчу тебе задачу — немецкий.
— Ты сейчас обманываешь?
— Нет, конечно. Всегда таким для меня был
— Как же ты хороша, — Фогель перешёл на родной язык и осмотрел меня, отойдя на некоторое расстояние.
— Ерунда, — я махнула рукой и подошла к своему столу. — Самая обычная.
— Как ты смотришь на Вальтера… Этого я себе никогда не прощу. Не прощу того, что не приехал вместо него в мае.
— А как же Дора?
— Дора — взрослая женщина. Не думаю, что наше расставание как-то отразится на её жизни. Мы просто, как бы это сказать, периодически нужны друг другу.
— Она сама об этом знает? — иронично спросила я. — Ты снова говоришь очень непонятные для меня и страшные вещи, Матиас. Да и потом, с Вальтером мы встретились впервые гораздо раньше. Мне кажется, ты снова соблазнился простой идеей — я с Брандтом только из-за вашего могущественного немецкого паспорта.
— Как вариант… — засмеялся Фогель. Он точно знал, как меня раздражают эти вопросы.
— Заткнись, пожалуйста. Даже обсуждать это не хочется. Ты вообще понимаешь, что наш разговор сейчас — переливание из пустого в порожнее?
— Понимаю. Но это — время с тобой. Говори хоть про эламских царей — мне все будет интересно.
— О, Матиас решил брать интеллектуальными беседами? Понял, что красивая внешность — не главное?
— Да нет, уверен, и это было бы слишком просто для тебя, вот ты уже меня раскусила. Я же говорю, ты слишком хороша — слишком «сама», при этом слишком молода, слишком много понимаешь, слишком…
— Слишком «его», не так ли?
— В том числе. Но знаешь, Вальтер — не единственный образованный мужчина в этой компании. Со мной тоже можно обсудить всё, что тебе интересно. Просто у меня другой стиль, у меня другие приоритеты в отличие от приятеля.
— Значит, у него правильные приоритеты.
— Брандт — мрачный консерватор. Ты ещё устанешь от него, обещаю.
— Матиас, сколько тебе лет?
— 34.
— Интересно.
— Думала, больше?
— Думала, в этом возрасте мужчины умнеют.
— Ты же понимаешь, что мы все равно прямо сейчас продолжаем ту же схватку? — он подошёл совсем близко, я только и успела сесть прямо на стол, а он продолжал: — И тебе, судя по всему, нравится. Иначе ты бы уехала с Максом. Тебе нравится разговаривать со мной. Тебе нравится мучить меня невзаимностью и недоступностью. Но ты уже немного проиграла — ты видела, как я брал салфетки и… никакого протеста. Такой долгий путь до кабинета охладил тебя?
Я молчала. Меня всё сильнее подстёгивали ненависть и желание отомстить за его страстный танец с Дорой.
— Иди сюда, — Матиас поманил меня к подоконнику. Сама себя не узнавая, я покорно подошла к нему.
— Так будет удобнее приласкать тебя, моя маленькая Рита, — он быстро стянул с себя пиджак, и, расстелив его на холодной поверхности, легко посадил меня сверху. Но… мне ничуть не хорошо, мне неудобно: через дорогую ткань я чувствовала холод пластика, мне хотелось в туалет, я замечала и слышала всё вокруг: восторженные крики и аплодисменты на втором этаже — вечеринка в разгаре — быстрая музыка, противные звуки сигнализации на улице. Кажется, я понемногу трезвела и начала беспокоиться, как бы кто не зашёл, также как и мы, под шумок, в кабинет. Вместе с отрезвлением начал накрывать стыд, и понадобилось всего чуть привести себя в чувство, чтобы отгородиться от Фогеля-младшего, который уже медленно расстёгивал свою рубашку.
— Матиас, нет, пожалуйста, — одной рукой я обхватила себя, а второй грубо оттолкнула Фогеля. Он смотрел непонимающе. Всё ведь так гладко шло по его плану: пьяная Рита, пустой кабинет, поверхностная беседа, которой он пытался принять вид интеллектуальной, вот-вот и с меня можно было стянуть платье, впиться нетерпеливыми губами в мои, цвета любимой фуксии.
