— Oh, Gott! — Фогель снова тяжело выдохнул и в который раз из-за меня помянул всуе господа. — Да, про всё, что хочешь!
Дорога домой… ох, я ведь успела уснуть прямо в его «Опеле». А что потом? Ах да, уже в квартире мне звонил Зенф — убедиться, что я в порядке и дома. Порядка особого он, наверняка, не услышал, но трубку перехватил Фогель и заверил Макса, что я в безопасности. Потом… Какие-то обрывки с Матиасом, его обещание тотчас же уехать. И, что более невероятно, обеспокоенный взгляд. Таким я его совсем ещё не знала.
Ужасный вечер получился. Зачем же я столько влила в себя, если не знала, что будет и какой буду я…
Я приподнялась на локтях, приведя себя в относительно вертикальное состояние, и сразу почувствовала: всё выпитое и съеденное вчера как будто заполонило от самого горла до солнечного сплетения и сейчас требовало самого неприятного выхода. Моя рука зажала рот, а нос долго вбирал воздух, пока я медленно опускалась на плоскую подушку.
Ну, доброе утро, которое по-настоящему по-субботнему могло быть прекрасным, но отравилось первым в моей жизни похмельем. Наверное, это оно и было. Голова не раскалывалась и не болела, пить также не особо хотелось. Хуже всего, было плохо морально и жутко мутило. Самое страшное — огромный кусок вчерашнего позднего вечера и ночи выпали из памяти.
О чём мы ещё говорили с Максом и что случилось после его звонка?
— Какой кошмар, — вслух констатировала я и твёрдо решила, что пора приводить себя в порядок. Чтобы пережить этот день, хотелось просто ничего не делать: валяться на диване и смотреть фильмы. Что-то лёгкое, но увлекательное, например, американские комедии про студентов и принцесс на выпускных. Только бы не перемалывать в памяти вечеринку, так должно отпустить. Разговаривать ни с кем не хотелось.
Но тут я замерла и резко натянула на себя одеяло, услышав шаги из кухни. На пороге показался тот, кого бы мне хотелось сейчас меньше всего видеть. А уж тем более, в таком образе. Сердце зашлось часто-часто и подогнало тошноту ещё больше.
С широким полотенцем на поясе в гостиной показался во всей красе Матиас. Вальтера и того я никогда ещё не видела обнажённым даже по пояс, а этот стоял передо мной без стыда и совести. Если быть честной перед самой собой, не смотреть на него было сложно. Крепкие плечи и грудь, красивые по-мужски руки. Матиас не походил на карикатурного качка или мачо из каталогов косметики, он скорее напоминал бывшего спортсмена, который и сейчас, будучи давно за 30, не потерял отличную форму и стать. У Доры, определённо, губа не дура.
— Доброе утро, — улыбнулся он и хотел было присесть на край, поближе ко мне. Я выставила руку и чуть не крикнула:
— Не смей! Не приближайся!
— После того, что было? — он не спускал хитрой улыбки.
— Стой… — на этот раз шёпотом сказала я, точно зная, что он блефует, он пользуется положением. — Ты думаешь я идиотка? Думаешь, нацепил полотенце — и я поверила? У меня до этой ночи полгода никого не было! Наверное, я могу заметить, почувствовать какие-то изменения, да? Или тебе просто особо нечем похвастаться там, под полотенцем?
— Рита, было и было. И было хорошо!
— Не больше поцелуя. Это самый самый максимум, которого ты мог от меня добиться! Я приличная девушка и всегда ею была. Если я впервые перебрала, это не позволило бы мне распускать руки! — чем больше я кричала, тем хуже мне становилось, голова начинала напоминать о бурном вчера.
— Уже! Ты забыла, в офисе ты была совсем не против… я почти раздел тебя, а точнее, это ты с готовностью следовала за мной.
— Дома и стены помогают, знаешь такое выражение?
— Знаю. А ещё знаю, что удовлетворить друг друга можно более нежным и изобретательными образом…
— Я ничего не чувствую, ты это понимаешь??? Если бы ты что-то со мной сделал, поверь мне, я не из силикона.
— А что если это ты для меня сделала? Я же нравлюсь тебе на самом деле, а прекрасное шампанское развязало тебе руки, ласковые губы и язык, Рита. Я оценил все твои умения.
— Хватит! Не хочу слушать эти гадости!
— Да я хвалю тебя. Вальтеру повезло… — он хотел сказать очередную мерзость, как вдруг в удивлении вскинул брови и медленно проговорил: — Погоди-ка, ты сказала, у тебя полгода ничего не было ни с кем.
— Сказала, поэтому и… ой! — что же я наделала?!
— Вот это да-а-а, — Матиас хлопнул в ладони и также восторженно смотрел мне в глаза, — а можно я хотя бы намекну Вальтеру, какая удача ему перепала? Несчастный, он ведь ещё не в курсе.
— Не смей!
— Да я шучу, ты чего. Рита, ты — прекрасна.
— Уходи. Пожалуйста, уйди, — я опустила голову и крепко обхватила себя в одеяле. — Неужели просто, как человек, ты не понимаешь, что мне нужно остаться одной? Мне плохо, Матиас. Оставь меня, пожалуйста.
— Тебе плохо, поэтому я останусь. Должен же быть кто-то, кто поднесёт воды после первой удачной вечеринки? Сходи в душ, расслабься, а я пока приготовлю тебе завтрак. Обещаю, не буду к тебе ломиться для продолжения.
После очередной попытки подняться, я поняла, что ужасная слабость не даст мне шансов на следующий протестный этап, что бы он ни говорил, под каким бы предлогом ни пытался остаться. Мне снова стало невыносимо дурно и всё равно, что там случилось ночью или под утро. Только бы это отвратительное и новое для меня состояние отпустило. Чтобы добиться от организма спокойствия, мне нужно было добраться до ванной комнаты. Я тяжело выдохнула, сильно надув щёки, и исподлобья глянула на дверной проём. Матиас выжидательно смотрел на меня, непонятно чего ожидая.
Очередной тяжёлый выдох, и я почувствовала, как на лбу выступила лёгкая испарина. Захотелось пить.
— Матиас, пожалуйста, воды…
Фогель ринулся в кухню и быстро принёс наполненный стакан, который я чуть не расплескала.
В прохладной ванной мне стало гораздо лучше. В зеркало смотреть не хотелось. Но я заставила себя заглянуть в бесстыжие бесцветные и больные глаза, в которых сейчас отражалось вся душевная слабость и физическая немощь.
Подушечками пальцев я легко провела по губам, в уголках которых алели остатки помады. Перед глазами возник обнажённый по пояс Матиас и его довольный взгляд. Сердце сжало, а щёки вмиг налились краской, это я легко почувствовала — температура словно резко повысилась на пару градусов во всём теле — до того мне стало неловко за… за всё: даже за сцену на парковке. Чёрт знает, отдалась ли я Фогелю на самом деле ночью, но концерт у офиса в моём исполнении точно случился и ещё не скоро разбавится в памяти. Матиас увидел меня во всей красе, выделывалась я знатно.
Тайный клуб нераскрытых изменщиц, с позором приветствуйте меня! Теперь ни один день не будет ясным и спокойным, ни один звонок, ни одна минута рядом с Вальтером не будут прежними. Если они вообще будут… Моя совесть не задремлет ни на минуту и выкрутит мне нервы.
