Позже Кира спросила своего учителя о том событии. Он сказал, что ради безопасности своей семьи раскалываются даже самые стойкие.
– Значит, хорошо, что у меня нет семьи? – порадовалась она.
– Хорошо. Но будут гораздо лучше, если у тебя не будет и друзей. Любая привязанность делает тебя уязвимой.
С того дня уязвимость в ее голове приравнялась к привязанности и ассоциировалась с истошными воплями той женщины и ее мужа.
Еще сильнее маленькую Киру потрясла другая встреча. Тогда, кроме мужа и жены, был еще маленький ребенок. Им повезло больше: отец согласился работать на Синдикат, и их отпускали. Мужчина целовал, обнимал жену и сына, они говорили друг другу ласковые и бессмысленные слова. В их жестах читались любовь и нежность. Ребенок ничего не понимал, но счастливо улыбался, прижимаясь к папе. Кира до боли сжала кулаки. Ее никто и никогда так не обнимал. Никак не обнимал. Никто. Никогда!
Гибкий детский мозг нашел идеальный выход – создал вымышленную жизнь.
С тех пор каждый вечер, когда Кира закрывала глаза, она погружалась в другую реальность. В ту, где у нее были любящие родители, где ее обнимали, ласкали, любили…
***
– Отец, познакомься, это Стакката, моя невеста!
– Рад встрече, – сдержанно кивнул Ачхор. – Много слышал о вас от Матфея, но, признаюсь, не ожидал, что вы на его порывы отвечаете взаимностью.
– Отвечает, конечно, отвечает, правда, Стакката? – Матфей, переполненный эмоциями, не заметил намека отца.
Командор напряженно кивнула. Она-то как раз намек очень даже заметила. И не она одна. Кода, которая теперь предпочитала оставаться в облике Октавии, недовольно прищурила глаза. Ее чувства сразу же ощутили Клод и Валентин. Несмотря на свое сложное отношение к Матфею, в этом вопросе Шаляпин посочувствовал парню.
Ария тоже обратила внимание на не сложившееся знакомство и потупила глаза, уже догадываясь, как будут развиваться события дальше. И Диез, зная, какую боль причиняет любимой отношение Джаза и его родителей к их браку, огорчился за коллег.
Мелодия принялась утешать Романа, который сразу сник, переживая за друга.
Даже Баритон не остался безучастным.
Так что, на праздновании победы над Синдикатом гости чувствовали себя скованно.
«Увертюра» кружила на орбите Дингара, и Ачхор рассчитывал, что Матфей с этого момента переселится в «родовое гнездо», но уговорить влюбленного покинуть корабль ему не удалось. Решив, что, возможно, пока так будет лучше, правитель многозначительно посмотрел на Стаккату и отбыл, пообещав присутствовать утром на совещании в кают-компании.
– Прогуляемся на уровень гидропоники?– предложила Стакката.
– Конечно! – обрадовался Матфей, предвкушая жаркое свидание.
По дороге Стакката молчала, и обескураженный жених не знал, что думать, к тому же на душе почему-то скребли кошки.
«После этого проклятого Крахт-10 все идет наперекосяк», – мрачно подумал он.
Неспешно и все так же молча, они прошлись вдоль рядов с растениями. Когда, наконец, подошли к фонтану, девушка присела, подставила ладонь под струи и, не поворачиваясь к Матфею, сказала:
– Прости меня, я не собиралась за тебя замуж. Сказала так, чтобы ты боевой дух не потерял.
– Что?! Я тебе не верю! Не понимаю, что произошло?
Она не ответила.
Матфей глубоко вздохнул, помолчал пару секунд и произнес:
– Эти твои слова – неправда. Не знаю, кто тебя надоумил, но я очень хорошо тебя знаю. Даже ради победы ты не стала бы лгать и играть моими чувствами. Да и сейчас… Почему ты не сказала мне все это, глядя в глаза? Потому что ты никогда не врешь!
– В самом главном я тебя не обманывала. Я не говорила, что люблю тебя, – едва сдерживаясь, чтобы не заплакать, тихо сказала девушка.
– Так, – он схватил ее за руку, – идем отсюда!
– Куда?
– Идем, сама узнаешь.
Матфей почти бежал, увлекая девушку за собой. Они поднялись на основной уровень, и Стакката остановилась как вкопанная.
– Нет!
– Что нет? – спросил он.
– Я не пойду, – твердо ответила она.
– Не пойдешь куда? – не отступал Матфей.
– Не пойду к Арии. Ты же туда направляешься?
– А чего это ты боишься идти к Арии? – продолжал допытываться он.
– Это наше личное дело, не хочу втягивать других в наши с тобой отношения.
– Да? А мне почему-то кажется, причина в другом! Если при ней честно скажешь, что не любишь меня, тогда поверю.
Стакката не выдержала и расплакалась.
– Ну, ой… ты, это… прости, – залепетал Матфей, пытаясь найти укромный уголок, чтобы никто случайно не увидел Стаккату плачущей.
К счастью, поблизости оказался вход в какой-то склад, и он завел туда свою девушку.
Оказавшись внутри, Матфей совсем растерялся. Что делать с женскими слезами, он понятия не имел, поэтому они просто стояли, обнявшись, пока Стакката не взяла себя в руки.
– Прости меня, – виновато сказал он, – я совсем не знал, что делать. Ты сказала там, у фонтана, а у меня словно вся жизнь перевернулась! Ведь это неправда, неправда же?
Она кивнула.
– Почему?
Немного помолчав девушка тихо ответила:
– Твой отец. Я же говорила, он против. Я тебе не пара.
– Что? Отец! Когда это он успел, мы же все время были вместе?
– Матфей, ты просто не заметил, потому что был счастлив. Но поверь, он против. У нас ничего не получится, я только окончательно разобью твое сердце.
– Ты меня любишь? Только честно.
Она молчала.
– Ну же, скажи, это важно, пожалуйста.
– Да, люблю, – ответила она едва слышно.
Матфей облегченно выдохнул и обнял Стаккату еще крепче.
– А замуж за меня пойдешь? – прошептал он ей на ухо.
В ответ она кивнула.
– Стакката, ты для меня самый близкий и родной человек, не считая Октавии, конечно. Уф, я уже запутался. Интересно, как она сама в своих образах не путается?
Девушка сначала улыбнулась, потом пару раз хихикнула. Матфей улыбнулся ей в ответ, и они долго стояли молча, обнявшись, думая, наверное, об одном и том же.
***
В 8.00 все, как обычно, собрались в кают-компании.
– Прежде, чем мы начнем, – заявил Матфей, встав для убедительности, – я бы хотел пару минут переговорить со своим отцом наедине. Я знаю, что это из ряда вон выходящая просьба, но, надеюсь, вы поймете и оставите нас ненадолго.
Члены команды в одно мгновенье оказалась за дверями.
