- Унес, - ревела она, глядя на меня. – Леший! Дитятко мое!
На крики стал подтягиваться любопытный народ, которому подавай очередной триллер с нечистью в главной роли. «Ох, да что ж твориться-то!», - причитали они, прижимая к себе своих немногочисленных детей.
- Так, успокойтесь и по порядку! – потребовала я, слыша, как вся деревня жалеет несчастную: «Это ж надо! Леший! Кто бы мог подумать! Бедная, бедная, бедная».
- Взяла я его в лес. Хотела ягод собрать да грибы поискать… Вот еще с утра думала, может, лучше дома оставить? - причитала несчастная мать, утирая слезы кончиком платка. – Посадила на пенечек. Сказала, что пока ягоды собираю, чтобы никуда не уходил… И ведь глаз с него не спускала! А потом глянула, а его нет. Хохот только по верхушкам деревьев… А ребятенка моего унесли!
- Спокойствие! – обняла я несчастную мать, которая все причитала и рыдала. – Сейчас будем пытаться найти!
- Ой, сердцем чую, что мертвый он! – ревела мать, пока деревня ревела вместе с ней. – Как муж бросил, так один он у меня остался!
Неподалеку стоял мужик, рядом с которым ютилась еще одна баба с грудничком. При слове «муж» вся деревня посмотрела на них, как бы обещая не выдавать его. Баба покраснела, прижав к себе ребенка и спрятавшись за мужика. Тот стиснул зубы и нахмурился.
- Понятно, все понятно, - сглотнула я, чувствуя, что нужно приложить все усилия, чтобы найти ребенка.
- С Лешим договориться можно! – послышался голос Антипки, который был тут как тут. Никто его не видел, кроме меня, поэтому он и бегал туда-сюда, звонко цокая копытцами. – Бабушка договаривалась! Коли Леший че берет, то обратно выпросить можно!
Я слегка успокоилась, понимая, что придется знакомиться еще и с Лешим.
– Так, вы идите домой! А я попробую с Лешим договориться! Может, вернет! – утешала я разнесчастную мать, которая ревела, как три белуги и одна соседская сигнализация. – Как зовут ребенка?
- Аким, - выдохнула мать, снова заливаясь рыданиями.
- Домой-домой-домой, - убеждала я всех, понимая, что они мне здесь мешаются. – Поищу я Акима! Расходимся! Не мешаем ведьме работать! Сегодня приема не будет! Килы, грыжи и прочие – все завтра!
Народ уныло потолкался, покряхтел, обсуждая новости. Убитую горем мать повели домой.
- Так, где у нас тут раздел Леший, - бросилась я к книге.
Старинная книга рассыпалась в руках, но я решительно листала ее, положив на стол.
- Лесовик, лисунка, лес, - листала я, неожиданно для себя открыв страницу «Леший». На меня смотрело жуткое чудовище. Создавалось впечатление, что какая-то мадам согрешила с дубом. Или одинокий дровосек соблазнился дуплом.
- Зеленый, - прокашлялась я. – Мой любимый цвет!
Я перелистнула чужие записи.
- До двадцати аршин в высоту, - прошептала я, условно принимая аршины за метры. Мне так было удобней. Вряд ли Леший обидится, если я слегка ошибусь в росте. – Ходит промеж деревьев, аж верхушки скрипят…
- Мой любимый размер, - согласилась я, понимая, что завалить такого мне не под силу. – Ежели знакомая дорога стала незнакомой, то леший тебя водит. Выверни одежу наизнанку, и лапти с левого на правый одень. И тогда водить не будет. Быстро путь-дорожку найдешь.
- Как поговорить с Лешим? – спросила я, листая книгу дальше. – А! Вот! Нашла! Любит леший яички освященные… За них много чего скажет и покажет…
Я посмотрела вокруг, понимая, что чьи-то освященные яйца способны творить дипломатические чудеса! В голове вертелось разное. Святить нужно после того, как оторвала. Или можно до, когда они еще были частью чего-то визжащего: «Прошу вас, не надо!». Судя по тому, что использовалось в ритуалах, я не удивилась. Вон, палец покойника, зуб покойника, гробовая доска первого покойника…
- А где взять освященные яички? – уныло спросила я, чувствуя, как во мне просыпается будущий живодер.
- У меня нет! – тут же заметила Анчутка, делая вид, что выворачивает карманы. – У Антипки нет! О! У домового должны быть!
Домовой, который вылез из-за своей печи и сидел теперь на ней, как кот, замер и насторожился.
Плохо, когда яйца в доме есть только у домового!
- Не дам! – заскрипел он. – Это мои! Свои иметь надо!
- Может, в деревне поспрашиваем? – предложил Антипка.
- Не дам! – взвизгнул домовой, пытаясь спрятаться за печкой. – Мои! Мне их подарили! Помогите! Самого дорогого лишают!
- Давай, лови его! – кричала Анчутка, ловко забираясь на печку. За ней следом забрался Антипка.
Я представила вопли, крики, и мне стало до слез жалко домового! Но мне еще предстоит подкатывать яйца к Лешему, так что тут не обойтись без жертв. Домовой вырвался и юркнул за печку, спасаясь от бесов.
- Ушел, - грустно вздохнула Анчутка. – Это ты его плохо держал!
- Нет, ты! – насупился Антипка, почесывая рога.
- Так, спокойствие, - выдохнула я, понимая, что домовому ничего оторвать не успели.
Домовой обиженно кряхтел за печкой.
- А может, другие подойдут? – предложила я, даже не представляя, у кого их можно отодрать.
- Другие не подойдут! – настаивали бесы. – Только освященные. А если взять обычные, куриные, то ничего не будет!
Магия вообще мрачная штука. Особенно народная. Пожалуй, она суровей, чем народная медицина.
- Значит, это куриные, но освященные яйца? – спросила я, вспоминая, есть ли поблизости церквушка и курица.
- Пасхальные, - почти хором заметили бесы. – Ими домовых угощают на Пасху.
- Домовой, пожалуйста, - взмолилась я. – Там ребенок пропадает! Ребенок!
- Покорми его! – попросила Анчутка, с тревогой глядя на печку.
Я схватила треснувшее блюдце и положила туда хлебушек.
- Солью посыпь! – переживали бесы, пока я искала, где здесь соль.
Краюха в миске была пододвинута за печку.
- Домовой, - позвала я, видя, как маленькая ручонка хватает хлебушек.
- Ась-ась? – послышалось чавканье.
