– Какое вам дело? – резко спросила Тайра. Сейчас страшно жалела, что поехала, что поддалась на все это, но теперь сбегать было слишком глупо, некуда, они и так возвращаются домой, а подобных вопросов не избежать.
– Полагаю, ваши семейные отношения имеют значение для всего Ритхана, – сказал Эйден. – Для Ирай Тоха точно имеют, так что мне придется разобраться.
– Не лезьте в это!
Вышло грубо, эмоционально, но иначе Тайра не могла.
– Я здесь именно за этим, – сказал наместник очень спокойно и равнодушно. – Чтобы лезть. И времени у меня немного. Нимаш Маэйра, дядя вашего мужа, насколько мне известно, был настроен очень радикально, высказывался не только за независимость Ритхана, но и за изгнание всех малькасийцев с этой земли. А ваш муж…
– Не смейте говорить о моем муже!
Тайра даже сама не могла понять, что так сильно ее в этом пугает. Два года назад все закончилось. Она осталась одна… После Резни ее допрашивали не раз, все что могли – вытащили наружу, даже то, о чем сама Тайра не могла знать. И повторить все это она была не готова.
– А ваш муж выступал за мягкие реформы, – закончил Эйден. – Он полагал, что все мы можем жить в мире.
– В мире! Вы знаете, что с ним сделали?! – хотелось схватить наместника и тряхнуть посильнее, а лучше врезать в морду. О каком мире можно говорить?
– Его пытали, – сказал Эйден холодно. – Очень жестко пытали, насколько мне известно. Хотели получить всю информацию о заговорщиках. Но он молчал. Когда поняли, что он ничего не скажет, то переломали ему все кости и привязали к столбу на площади. Официальный отчет говорит, что он умер через сутки, его сняли. Сплетни говорят о неделе. Но срок, полагаю, не важен.
Ее муж, ее сыновья… мальчики считали себя взрослыми, не хотели оставаться в стороне.
Тайра поняла, что губы дрожат, и дрожит подбородок. Слезы подступают к глазам, она сейчас расплачется. Но плакать нельзя. Не перед ним – уж точно. Тайра должна быть сильной.
– Я вас ненавижу, – только сказала она.
– Ненавидите меня за то, что наместник Реттрей сделал с вашим мужем два года назад?
Вот так, из его уст, это звучало не слишком разумно. По-идиотски. Но это так.
– Да, – сказала Тайра.
И не только за это.
– Понимаю, – сказал Эйден, устало вздохнул. – Ненависть помогает держаться, помогает сохранить силы, чтобы не упасть и идти дальше. Но это путь в никуда. Ненависть сжигает душу.
Дико слышать такое от него, особенно потому, что вовсе не лицемерие, наместник говорит искренне. Правду Тайра всегда чувствовала хорошо. Но…
– Вы считаете, я должна простить? – это казалось почти насмешкой. Издевкой. Такое не прощают.
– Кого простить? – спросил он. – Насколько мне известно, Реттрею выкололи глаза, отрезали уши и язык и повесили там же. В качестве мести. Он давно мертв.
– Мертвым прощение не нужно?
– Нет, – спокойно сказал он. – Прощение нужно живым. Даже не прощение. Нужно найти новые цели и жить дальше.
– Вы что, проповедовать сюда приехали?! – это раздражало невыносимо. – Вы ничего не знаете об этом!
Наместник повернулся к ней.
– Если понадобится.
Да. Понадобится проповедь – будет проповедь.
Глава 5. О незваных гостях и родственных связях
– Ти, ты разве не впустишь меня? – он стоял на пороге.
Тайра не впустила бы, если б могла. Но это не вопрос, не просьба, он войдет все равно.
– Заходи, Мэт.
– Ты мне не рада? – он самодовольно ухмыльнулся. – Мне казалось, у нас с тобой общие интересы.
– Чего ты хочешь?
– А ты не допускаешь, что я мог просто заглянуть по-родственному, на чашечку чая?
Тиммет прошел в дом, в гостиную, плюхнулся на диван.
– Не допускаю, – сказала Тайра.
– Когда ты злишься, ты особенно хороша! – Тиммет заулыбался шире. – Сразу видно этот огонь в тебе! Горячая штучка. А знаешь, я все еще не теряю надежды.
Он развалился на диване, откинувшись назад, разглядывая Тайру, словно раздевая взглядом.
Сукин сын!
– Каро был твоим братом. Как ты можешь?
– Да брось, Ти. Ты никогда не любила его. Ну… может только в самом начале, но последние годы – точно нет. К чему это лицемерие? К чему раньше времени зарывать себя в могилу?
– Чего ты хочешь?
– А чая не будет?
Тайра сжала зубы, кивнула выглянувшему к ним дворецкому – пусть принесут.
– Так чего ты хочешь? – села в кресло напротив.
– Как тебе новый наместник? – спросил Тиммет.
Тайра и не сомневалась, что он пришел за этим.
– Солдафон, – сказала холодно. – Упрямый и резкий. Потащил меня к черному кругу, ему, очевидно, так и не терпится умереть.
– И как, нашел там что-то интересное?
Тиммет даже чуть вперед подался. Немного, но Тайра уловила это. Ему очень важно знать, что нашел наместник, но он старательно делает вид, что все это сейчас – просто болтовня. И еще – Тиммет чем-то взволнован.
«А что такого случилось здесь около недели назад, что могло вызвать вспышку ненависти»?
Что если Тиммет знает ответ?
Проблема в том, что ни одному их них Тайра не готова доверять.
– А разве можно что-то найти? – спросила Тайра. – Там ничего нет, только черная трава.
– И что же наместник? Посмотрел на черную траву, помолчал и уехал? Ничего не сказал?
– К чему ты клонишь, Мэт?
– Мне просто интересно, – Тиммет небрежно дернул плечом. Слишком небрежно, чтобы это выглядело естественным, может быть, для кого-то другого, но не для Тайры.
И Тайре ведь нечего скрывать?
– Он показал мне, что круг раньше был больше, но потом уменьшился, вероятно, при Боргене, тот очень старался. А потом начал расти опять. Не знаю, что это значит. Мы не успели обсудить, как меня начало затягивать в круг. Это было так странно… Я не собиралась приближаться, но ноги сами несли.
– Хм-м… – теперь Тиммет подался вперед уже совершенно отчетливо, не скрываясь, его заинтересовало. – В тебе до сих пор осталось столько ненависти? Или… что это? Твоя магия тянула тебя?
– Ты что-то знаешь об этом? – сказала Тайра.
Он покачал головой.
– Я что-то слышал о таком, что круг притягивает… но никогда не сталкивался. Правда. Не особенно-то верил. Выходит, ты ненавидишь империю сильнее всех? – он ухмыльнулся, почти с подвохом, и все же, что-то его беспокоило.
