Проснулся, как всегда, рано. Ненавижу в себе эту, вновь приобретённую, способность. Вроде бы всё нормально: сыт, тепло, женщина под боком — ну чего не спать-то? Опасности никакой. Спи себе. "Время — 04–10". Ну, что за наказание! Ведь и не спал почти. Полежав и послушав сопение Милёны под боком, решил всё же вылезти из палатки. Осторожно, как уж, выполз на улицу. Начинало сереть. В лесу утро приходит поздно. Потянулся и направился к нашему зверю.
Зубатик стоял под тем же деревом и дремал.
— Нус-с-с, как ваши дела, милейший?…
Зверюга всё норовила лизнуть меня, когда я, как настоящий профессор медицины, осматривал его.
— Перестань! — отвернул я морду Зубатика, — я тоже рад тебя видеть!
Тут мне пришла в голову идея попробовать объездить Зубатика. Из-за Милёны мы идём прогулочным шагом, а от него я устаю гораздо больше, чем от бега.
— Дружище! — обратился я к Герувину, — давай поиграем? Ты будешь верховой лошадью!
С этими словами, я взялся левой рукой за гриву и одним движением запрыгнул на спину оборотня. Не тут-то было! Зубатик посмотрел на меня, потом шевельнул всем телом, как собака, отряхивающаяся от воды после купания, и я полетел на землю, как осенний лист. Хорошо, что включился антигравитатор, а то ударился бы оземь. При этом герувин взбрыкнул и побежал лёгкой рысью по поляне. Я подскочил и кинулся за ним. Зубатик воспринял это как игру. Он отбегал по большому кругу, а потом срезал угол, и вихрем нёсся мне навстречу, резко поворачивая в метре от меня. Стоять на пути коня, несущегося на тебя во весь опор, удовольствие из сомнительных.
Так дело не пойдёт. Так я Зубатика не объезжу. Что-то Милёна говорила о привязке герувинов. Интересно, как это делают и на чем основана эта привязка? Жаль узнать не у кого.
Пойдем с другой стороны. Почему лошади разрешают ездить на себе? Они тоже большие и сильные, сильней любого человека. Во-первых, они этого не знают, и говорить им об этом не нужно. А как можно что-то сказать лошади? Известно как — жестом, интонацией, поведением. Тогда я должен не просить и предлагать Зубатику, а приказывать. Я же главный!
У человека и у лошади одинаковая по структуре аура, даже лечение есть — иппотерапия. Следовательно, лошадь, как существо стадное, принимает человека за своего, и так общается с наездником. Для лошади это жизненная необходимость, чувствовать, что она не одна. А то, что она везёт человека, для неё это пустяк, учитывая разницу в размерах. А потом привыкает и уже не может без этого.
Значит и мне нужно как-то убедить Зубатика, что я такой же, как он. Он конечно не конь и аура у него совсем не такая как у меня, но попробовать можно.
При очередном наскоке на меня, я резко поднял руки вверх и смело пошёл на герувина. Зубатик встал на свечку, но приземлился рядом, не причиняя мне вреда.
— Молодец, хороший! — я оглаживал герувина по гриве и морде. Присмотрелся к ауре оборотня. Цвет у нее был неоднородный. Были и синие, и зелёные, и красные тона. Причём аура была в постоянном движении. Пятна перемещались по всей поверхности, смешивались и разделялись.
Не знаю как и почему в ауре разные цвета, но с точки зрения энергетической картины мира, это просто энергии разные по структуре и свойствам. Логично. Попробовал подстроить цвет своей ауры, под цвет и подвижность ауры герувина. Получалось плохо. Но получалось! Создав вокруг себя некий второй слой, я двигал по нему цветные пятна, придавая им хаотичное движение.
С удивлением заметил, что моя аура стала перестраиваться. И вот уже не нужна внешняя оболочка. Как такое возможно? Ауру нельзя менять — это знают все. А тут изменилась. Мимикрия моей ауры? Это ещё одно моё умение? Так-так-так. Нужно запомнить это состояние и то как я его вызвал.
Все это время я оглаживал Зубатика, который внимательно ко мне принюхивался и прислушивался.
— Давай, Зубатик, еще раз! — хлопнул я его по морде, отворачиваясь от зловонного языка. Одним прыжком вскочил герувину на спину, ожидая, что тот сейчас начнёт прыгать и брыкаться. Ничего подобного! Зубатик повернулся ко мне и попытался цапнуть за ногу.
— Не шали! — строго сказал я, — Давай лучше кружок по поляне сделаем. И без фокусов.
Я ударил пятками по бокам Герувина, и он послушно пошёл вдоль лесной опушки. Потом прошёлся рысью и галопом. Ощущения от скачки на спине этого огромного тёплого животного просто захлёстывали меня. Я чувствовал целостность и единением с животным. Мне казалось у нас одни мысли, чувства, желания. Восторг — вот то слово, которое наиболее точно подходит под мои ощущения.
На втором круге из палатки вылезла заспанная Милёна и уставилась на меня округлившимися глазами. Я эффектно подъехал к ней. Сделал свечку и лихо спрыгнул на землю:
— Классно! Просто нет слов! — восторженно проговорил я, подхватил и закружил девушку. Она слабо сопротивлялась.
— Саша, поставь. Ну, Саш! — я поставил ее и поцеловал в щеку, — Как ты это сделал? Как он тебя пустил себе на спину? Я слышала, что это практически невозможно! Тем более со взрослым герувином.
— Глупости! Зубатик даже не сопротивлялся, — я оттолкнул морду Зубатика, тянувшеюся к моему рукаву, — Не смей кусаться! — и повернувшись к девушки — так что, давай, перекусим и в путь!
— Дай мне хотя бы умыться! — возмутилась Милёна, — сам не спишь и другим не даешь! Еще рано совсем…
— Давай-давай! Соня! Я пока водички вскипячу! — шлёпнул я девушку по упругой попке. Та ойкнула и пошла к роднику походкой манекенщицы. Все женщины одинаковые! По крайней мере, эта походка у них заложена от рождения!
Я увидел, что из моего солнечного сплетения идет канал к голове Зубатика, заканчиваясь у него между ушей. Видимо это и есть привязка. По крайней мере, я именно по этой связи чувствовал герувина. Почти как с котами. Принцип один и тот же, нужно это учесть.
Позавтракав и собравшись в дорогу, мы уселись на спину Зубатика и тронулись в путь. Ехать — это не пешком идти. Герувин шел мягко, практически не качая нас на рыси. Посмотрев в истинном зрении, я увидел, что он тянет энергию из окружающей среды, почти так же, как это делал я во время бега. Получается, что суточные переходы у нас не потребуют длительных остановок для отдыха. Мне это очень понравилось и, пустив Зубатика в галоп, я махал руками и радовался как ребёнок. Все-таки герувин — не лошадь, он беспокоился не только о себе, но и о наездниках. Нам не пришлось ни разу сторониться низко свисающих ветвей. Дорогу он выбирал правильно.
Насладившись быстрой скачкой, перешли на шаг. Но и шаг у Зубатика был как мой лёгкий бег. Всю дорогу, до самого вечера, я давал уроки русского языка Милёне. Девушка была сообразительной, с хорошей памятью. Тем более, что язык, который был родной для Милёны, явно относился к славянской группе. После наложения на нее руны улучшения внимания и памяти, дело двигалось семимильными шагами. Уже к концу дня, Милёна многое понимала по-русски.
Окраина Светлого леса. Алекс.
