Не успел устроиться поудобней, как на лицо стало капать что-то холодное. Время «02–49». Дождь? В подтверждение моих догадок, кострище шипело как рассерженная кошка.
– Ну что за непруха, – ворчал я, собирая влажное одеяло. После короткой перебежки, оказался под кибиткой. Нужно было сразу тут лечь. Просторно, сухо. Жаль бревнышко не захватил. Подстелив влажноватое одеяло, лег на него, и свободным концом укрылся. Не экстра-класс, но терпимо.
Мне показалось, что я закрыл глаза буквально на секунду, как кто-то довольно бесцеремонно стянул с меня свободный край одеяла, и начал устраиваться рядом. Только я собрался возмутиться таким отношением, как был укрыт чем-то мохнатым и тёплым. Нежные руки обхватили меня за торс, и в шею стали тихонько так дышать. Тонкий запах свежескошенной травы однозначно говорил, что это Веста. Вот не спится же ей! Перед глазами проплыла приглушенная надпись «04-12».
Всё-таки я заснул. Потому, что очнулся от громкого стука чего-то по корпусу кибитки.
– Ой! – испуганный голосок Ули, – я не хотела…
– Ничего, всё рано пора просыпаться, – голос Исена, и громче, – Алекс. Просыпайтесь. Пора выдвигаться.
– Уже идём, – как можно более трезвым голосом отозвался я, высвобождаясь от рук принцессы, – Веста, – погладил я девушку по плечу, – Вестуля, просыпайся. Просыпайся.
– Что? Что такое? – немного испуганно вздернулась девушка, озираясь по сторонам.
– Не пугайся. Всё хорошо, моя хорошая. Надо вставать, – как можно ласковее проговорил я, садясь и потягиваясь.
– Да-да. Я сейчас, – ответила Веста, и также села, пальцами протирая себе глаза.
– Не торопись. Успеется. Выспалась?
– Не очень, – честно призналась девушка, – такая беспокойная ночь, – принцесса потянулась.
– И не говори, – поддержал я, – этот дурацкий дождь.
– О, Единый! Всё бы отдала за простой гребешок, – Веста попыталась справиться со разлохмаченными волосами.
– Потерпи, моя хорошая. Скоро всё будет, – пообещал я, вылезая из нашего ночного гнезда. Мнда, настоящее ложе для принцессы империи. Лоскутное одеяло вместо перины, и плохо выделанная шкура, вместо одеяла. Потянулся, сделал несколько нехитрых упражнения, чтобы разогнать кровь.
Веста еще немного посидела, стараясь придать причёски более-менее ухоженный вид. Закрепив волосы тесьмой, вслед за мной вылезла наружу. Моросил мелкий, осенний дождь. А ведь весна! Пахло сыростью. Рваные тучи, казалось, запутались в макушках деревьев.
Я достал из-под телеги лоскутное одеяло, свернул его и передал Весте. Затем сложил довольно большую овчинку, с длинным мехом. Всё это положил в кибитку. Баир тем временем запрягал лошадей. Хозяин хлопотал с другой стороны кибитки, что-то привязывая, закрепляя, щелкая запорами.
Мы с Вестой подошли к Исену. Я протянул руку:
– Спасибо за ночлег.
– Не за что, – удивлённо посмотрел на меня хозяин бивака. Потом пожал руку, – а вы что не с нами?
– Да… вроде как… нет, – пожал я плечами, – у вас там и так тесно, да и заплатить нам нечем.
– Ты, парень, ерунду не говори. Какие деньги? – возмутился Исен, – дождь вон крепчает. Куда вы пойдете? Жену застудишь, да и сам чай не железный. Давай-давай, в кибитку. Нечего тут зазря мокнуть, – с этим мужчина пошел помогать сыну с лошадьми, оставив нас одних.
– Саша, давай воспользуемся любезным приглашением, – подергала меня за локоть принцесса, ёжась под мелким дождем – правда ведь дождь, а у нас никакой накидки нет, а ты совсем голый.
– Не совсем, а шорты?! Но я согласен, – не стал я сопротивляться.
Примерно через полчаса мы тронулись в путь. Внутри кибитка была неплохо приспособлена для постоянного проживания. Место для кучера было отделено плотной тканью. Там расположились я и Исен. В средней части было просторное спальное место, устланное несколькими матрацами, набитыми ароматным сеном. Сверху, на антресоли, ещё одно спальное место. Сзади пустой пятачок, с небольшим столиком с одной стороны и сундуком с другой.
Баир разжёг самовар. Правда, они его называли дорожным самокипом. Утренний чай в сухом месте, да под запах лошадиного пота. Романтика! Парень передал мне лоскутное одеяло, в него я и укутался, прячась от утренней прохлады. Веста и Уля устроились на матрацах, укрывшись меховой дерюжкой. Баир сидел на сундуке, поглядывая на меня. От парня шла откровенная ревность. Видимо, я занял его место. Ничего потерпит. Мне нужно хоть как-то определиться со своими координатами.
«Алекс, ответь. Алекс, ответь», – раздался в голове шёпот моего ИскИна.
«Не могу говорить», – отозвался я. Но вызов продолжал идти, как заевшая грампластинка.
– Не могу говорить, – сквозь зубы прошептал я.
– Что ты сказал? – повернулся ко мне Исен.
– Да так, – ответил я, – лес, говорю кругом. Как ты дорогу находишь? Я вот вообще не понимаю, где мы находимся. Надо бы понять куда едем.
«Понял. Идет запись и анализ», – прошептало в голове.
– А чо тут понимать? – мужчина дернул вожжи, понукая лошадей, – скоро тракт будет, а там город. К обеду должны добраться.
Сзади хмыкнул парень, от которого потянуло маленьким лучиком большого скепсиса. Не понял, что-то не так? Видимо, это «к обеду» звучит уже не в первый раз?
– Что за город, – зевая, поинтересовался я.
– Горшки называется, – пояснил Исен.
– Большой?
– А кто его знает, – отозвался мужчина, – сказали – дворов двести-триста.
– Название странное, Горшки, – проговорил я для ЗАКа, – двести дворов это разве большой?
– Обычный, – невозмутимо отозвался хозяин кибитки, – рынок и трактир точно есть.
– А церковь есть? – продолжал я интересоваться, помня, что пластуны раскладывали порталы в часовнях и церквушках.
– Должна быть, – Исен посмотрел на меня, – тебе зачем?
– Да так, на всякий случай, – неопределенно отозвался я.
«Недостаточно данных. Под указанные приметы попадают 58 объектов Орвилии. И это в 150 километровой зоне от Императорского рудника в Грифоновых горах, – посетовал ЗАК, – нужны особые приметы».
– А почему в него едешь? Там что-нибудь особенное? – спросил я.
– Не были мы там, – оборвал мои поползновения Исен, – приедем, увидим.
Некоторое время ехали молча. Дорога с трудом угадывалась в туманной пелене, сдобренной моросящим дождиком.
– А что один-то путешествуешь? Жена где? – поинтересовался я, обдумывая как бы выведать, где они останавливались последний раз.
– Умерла, – коротко ответил мужчина, дергая вожжи, – лет пять уж.
– Извини, – проговорил я, – не знал.
– Я тоже не всегда в артистах был, – вполголоса начал рассказывать Исен, – сам-то я лесоруб. И отец мой лесорубом был, и дед. Как-то в моей деревне ночевали скоморохи. Такие как мы сейчас. И была там акробатка, Энкира. Ну ты сам понимаешь, дело молодое. Потом она стала моей женой. Сбежал я с ними из дома. Вот и бегу до сих пор.
