Затем он уходил и приходил, запасая для нее припасы как минимум на неделю, хотя обещал вернуться уже через три дня. Высокий сноп травы, призванный смягчить ее сон, был сгружен у одной стены, подальше от огня, сухие ветки, вода и еда — у другой.
— Алиен, никуда не уходи отсюда, и по возможности вообще не высовывайся. Следи, чтобы огонь не погас. Отгоняй от еды стриксов — не позволяй им забираться в пещеру. Я скоро вернусь…
— Дорл… а если дракон вернется раньше тебя?
— Ему сюда не пробраться, здесь ты в безопасности.
— А ты?
— Я почувствую его приближение.
Али это не убедило, ей было страшно и за него, и за себя. И очень, очень не хотелось расставаться.
— Побудь еще со мной немного…
Она все же не выдержала и расплакалась, хоть и держала себя в руках до последнего. Но теперь ей казалось, что у нее вырывают ее сердце прямо из живого тела. Дорл обнял ее и поцеловал в шею. Алиен хотелось прижать его так крепко, насколько у нее хватит сил, и не отпускать, но она понимала, что он должен идти, если они хотят спастись.
Кусочек голубого неба потемнел до бархатной черноты, усыпанной звездами. И Али могла бы поклясться, что из всех ночей, что были у нее с Дорлом, эта оказалась самой сладкой, и самой горькой одновременно. Все тело горело от прикосновений, от поцелуев, от удовольствия, и все же слезы застилали глаза так, что далекие звезды превращались в плывущее по черному морю размытые огни.
А потом Дорл ушел.
Нет, Алиен не завыла в голос, как ей того хотелось. Она лежала, скрючившись, на траве и глядела сухими глазами в узкий проход, через который было видно небо. Очень скоро после того, как стихли шаги Дорла, ко входу стали подлетать стриксы. Они боялись альфу, но теперь его здесь не было, а оставшаяся одна омега не вызывала у них столько же страха. Костер продолжал гореть, трещали ветви. Где-то снаружи негромко подвывал поднявшийся ветер. Али молча наблюдала, как в проеме зажигаются все новые и новые звезды — десятки глаз, в которых отражался огонь костра. Эти красные звезды не были далекими, как те, что на небе, наоборот — они становились все ближе и ближе.
Дорл
Наверное окружающая его пустота так обострила ощущения, что он чувствовал на расстоянии даже не альфу, а просто людей — нескольких бет, и, кажется, одну или двух омег. Дорл подумал, что ему стоит иногда оказываться в полном одиночестве — не в том, когда за дверями стоит стража или прислуга, а в истинном, когда вокруг нет никого от горизонта до горизонта. Тогда он начинает различать самые мимолетные запахи и звуки.
Это случилось на второй день его пути. Земля здесь тоже не была проедена хворью, но все равно была слишком сухой, чтобы родить густую растительность и крупное зверье. Дорл вышел на нее почти сразу, как ощутил присутствие людей. Появившийся силуэт человека на холме, глядящего на него сверху вниз, не удивил — Дорл сам уже целенаправленно шел в его сторону. Абсолютно лысый старик — хотя возраст угадать было сложно — сухопарый, с бронзовой кожей, бледными глазами, в кожаном балахоне и посохом в руках, стоял не шевелясь, но покорно пригнул шею, когда Дорл приблизился.
— Давно в наших краях не было альф, — не смея поднять глаз произнес он скрипучим голосом, подтвердившим преклонный возраст.
— Вы убили последнего альфу.
— Нам нет дела до мирских воин, господин, наша община не участвует в них. Мы лишь чтим память спящего огня.
— Спящего огня?
— Спящего сотни лет, но уже пробудившегося.
— Значит, я получу ответы на свои вопросы, — заключил Дорл.
— Сумевший разыскать нас там, где не под силу простому человеку, достоин ответов, — покладисто произнес старик, склонившись еще ниже.
Община, находившаяся в этом всеми забытом краю, состояла всего из нескольких хлипких глиняных домов. Это даже деревней нельзя было назвать. Элвос — так назвался старик — сказал, что раньше людей было больше, но оторванность от остального мира не могла не сказаться — община вымирала, пустые дома вымывало дождями и ветрами, а вновь рожденные дети от поколения к поколению становились слабее из-за тесного кровосмешения.
Дорла встречали изумленными глазами, и он чувствовал вместе с их страхом, который обычно испытывали беты и особенно омеги перед любым альфой, еще и облегчение, словно вынужденное уединение и знания, якобы хранившиеся у этих людей, тяготило их, и они хотели поскорее передать их кому-то извне. Однако пока что самым ценным знанием Дорл посчитал их ягодное вино, которое ему преподнесли вместе с жаренной кречеткой, и которое он пил, не скрывая удовольствия. Ради него можно было и зайти в такую даль.
— Я слышал о великом господине, — сказал Элвос, покосившись на Дорла. — Некоторые из нас решаются дойти до людских кланов, мимо которых ходят торговые караваны и несут с собой вести со всего мира. Альфа западных степей… Мы знаем о вас, Верховный.
— И вы не боитесь? Даже хорошее вино утоляет не всякую жажду.
— Мы покорны судьбе и примем любой исход, мой господин. Среди нас нет сильных воинов, у нас нет богатых земель и сокровищ. Главное наше богатство — это не наши жизни, и не земля, а знания, но нет надобности брать их силой — мы отдадим их за так любому, кто этого пожелает. Мы несли их в большой мир, но нас считают юродивыми и не слушают. Хотя, должен сказать, что большинство из нас никогда не выбиралось отсюда и видят альфу впервые. Путь тот долог, тяжел и опасен…
— Почему же вы живете здесь, а не перебираетесь к большим кланам?
— Хранители спящего огня живут тут испокон веков, еще когда здесь росли густые леса и бежали чистые реки. Мы не ушли, даже когда эта земля умерла. И останемся здесь, если господин решит, что нам больше нет места среди живых. Мы примем любой исход, — повторил старик.
Подошедшая девушка-омега подлила ему вина дрожащими руками. Дорл подумал, что она-то вряд ли готова к «любому исходу», как и те, кто еще был относительно молод, хотя таковых нашлось бы от силы пара тройка человек. В глинобитном доме, больше похожем на нору с кривыми, ничем не прикрытыми окнами, они находились втроем — Дорл, Элвос, и омега, которую старик называл Лаваной. Лавана робела так сильно, что Дорл слышал учащенное биение ее сердца, но при этом горела страстным желанием, обжигающим ее щеки стыдливым румянцем. Уж она, скорее всего, точно никогда не видела альфы.
Остальных людей он тоже ощущал, хотя они находились за пределами видимости — на улице, недалеко от хибары, прислушиваясь к доносящимся из пустых окон разговору. Их любопытство, перемешанное со страхом, прямо-таки висело в воздухе. Элвос не считал нужным понижать свой голос, а Дорлу до них просто не было дела. Он мысленно прикидывал, стоит ли привести сюда Алиен. Община находилась не в той стороне, в которую ему нужно было идти — он свернул с пути, когда ощутил присутствие людей, так что теперь находился еще дальше от Багрийских топей. К тому же, боявшиеся его люди могут быть не так трепетны по отношению к его омеге, когда он уйдет. А если он приведет сюда Али и останется, сколько понадобится времени его братьям, чтобы найти их? Он не сомневался, что они не прекратят поиски, но ему вовсе не хотелось застрять здесь на месяцы или даже годы.
