— У нас есть письменные показания, согласно которым вы могли использовать эти вилки для неких злых дел…
— Более злых, чем воткнуть такую вилку человеку в руку и сломать кость? — перебила она, совершенно забыв о том, что собиралась сказать. Это было уже слишком. Слишком. И она сразу же поняла, что совершила ошибку. Однако ее потрясло то, как легко обсуждение перешло от ее обоснованного прошения о разводе к нелепому и, возможно, опасному выявлению нового вида столовых приборов.
— Возможно, да, — без обиняков ответил Адамс. — Есть свидетель, который видел, как вы закапывали зубья Дьявола в землю в качестве подношения.
Мэри сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Вилка — это не семя, — ответила она. — Что может вырасти из куска серебра, посаженного в землю?
— Я сказал, что это было подношение. Не семя.
— Подношение ради чего? Ножа? Ложки?
За ее спиной несколько человек рассмеялось, но их веселость ей не польстила. Прежде чем Адамс или кто-либо из магистратов успел оскорбиться, она продолжила:
— Простите. Я вовсе не хотела никого оскорбить. Я просто не понимаю, ради чего можно закапывать вилку в землю.
Губернатор шепнул что-то на ухо Ричарду Уайлдеру, и тот кивнул.
— Мэри, — сказал Уайлдер, — пожалуйста, ненадолго отойдите в сторону. Мы видим, что Кэтрин Штильман сейчас в зале, и мы хотели бы выслушать ее показания. Момент кажется подходящим.
И вот она. Служанка казалась маленькой и испуганной, чепец плотно стягивал ее лицо, так что от него как будто осталась только пара глаз и маленький, слегка вздернутый нос. Она подошла со спины Мэри и теперь стояла в каких-то шести-семи футах справа от нее, глядя прямо на магистратов. Мэри знала, что девушка не посмеет посмотреть на нее — во всяком случае, не сейчас. Может быть, осмелится через несколько минут, ободренная словами Калеба Адамса и ему подобных.
Но что же теперь? Только адвокат Томаса, Филип Бристол, кивнул Мэри, когда Кэтрин привели к присяге, и затем, к ее вящему изумлению, улыбнулся.
— Господин Бристол, — начал губернатор, не скрывая своего раздражения оттого, что рядом со служанкой стоит адвокат, — вы собираетесь говорить от имени Кэтрин Штильман?
— Я здесь на тот случай, если понадоблюсь ей, — ответил он. — Я могу что-либо уточнить, если потребуется.
Эндикотт устало кивнул.
— Кэтрин, пожалуйста, расскажите суду, что делала ваша хозяйка ночью две недели назад, чему вы были свидетельницей.
— Можно я начну с того, что было еще до этого, сэр?
— Насколько раньше это было?
Бристол тут же вклинился:
— Чуть раньше в тот же день. Мы не намерены отнимать у суда время утомительным рассказом.
— Хорошо. Начните с того места, с какого считаете нужным.
Кэтрин почтительно кивнула.
— В тот день, — нервно начала она, — когда я несла яйца в дом, ко мне подошла моя хозяйка.
— Продолжайте.
— Она сказала, что нашла зубья Дьявола — два — в земле у входной двери, и показала их мне. На них еще была земля. Она обвинила меня в том, что это я оставила их там.
— В земле?
— Да. Я сказала ей, что ничего об этом не знаю и что я не закапывала их там.
— Вас это оскорбило?
— Я испугалась. Я испугалась, потому что подумала, что тут замешано какое-то колдовство.
В комнате поднялся гул голосов. Бристол поднял указательный палец и мрачно произнес:
— Это еще не все, губернатор, это еще не все. Продолжайте, Кэтрин.
Девушка продолжила:
— И я испугалась, что меня несправедливо обвинят в таком жутком преступлении.
Губернатор улыбнулся чуть ли не по-отечески.
— Этот процесс не имеет отношения к вам, Кэтрин. Вы здесь просто свидетель.
Кэтрин сложила руки перед собой, переплетя пальцы, как будто в молитве, и сказала:
— Потом, в ту ночь, я проснулась, когда услышала, как кто-то ходит снаружи комнаты, где я сплю…
— Снаружи, во дворе, — добавил Бристол.
— Да, во дворе. Я выглянула в окно, увидела там Мэри Дирфилд и вышла к ней. Я не могла взять в толк, что ей могло понадобиться во дворе в такой час.
— И что вы увидели?
— Я увидела, что моя хозяйка опускала в землю зубья Дьявола и закапывала их.
— Заново закапывала их, — заботливо поправил адвокат. — Кэтрин видела, как ее госпожа возвращала вилки в землю. Но история на этом не заканчивается.
— В таком случае продолжайте, Кэтрин, — приказал Калеб Адамс.
— У нее было кое-какое оружие.
— У меня в руках был пестик, — вмешалась Мэри. — Я только что нашла его во дворе. Но это был пестик, а не оружие.
Губернатор раздраженно посмотрел на нее.
— У вас еще будет возможность высказаться, Мэри. Сейчас очередь Кэтрин.
Затем он обратился к служанке:
— Вы умная девушка. Почему, как вы думаете, ваша хозяйка закапывала эти предметы?
Кэтрин чуть выпрямилась, ободренная комплиментом.
— Я испугалась, что это колдовство, — сказала она. — Я не знаю, какое заклятие или какую сделку моя хозяйка заключила с Нечистым, но я подумала о том, сколько времени она проводила с моим братом, и о травах, которые она приносила ему.
Ричард Уайлдер наклонился вперед.
— Но как это связано с вилками? К тому времени ваш брат уже отправился в лучший мир.
— Могу я высказаться? — спросил адвокат.
Уайлдер кивнул.
Бристол бросил взгляд на бумагу, которую держал в руках, и объяснил:
— Мы не обвиняем Мэри Дирфилд в колдовстве. По крайней мере, формально не обвиняем. Кэтрин Штильман только подтверждает, что видела той ночью и что подумала. Увидев свою хозяйку с зубьями Дьявола, она испугалась, что, возможно, все это лето Мэри Дирфилд не помогала ее брату своими травами, а на деле даже усугубляла его состояние. Мэри дружна с Констанцией Уинстон, странной пожилой женщиной, которая живет на Шее и которая, как нам известно, была дружна с повешенной ведьмой Анной Гиббенс. Именно Констанция Уинстон научила Мэри Дирфилд всему, что последней известно о травах.
— Да, мне известно, кто такая Констанция Уинстон, и я знаю о ее отношениях с Анной, — сказал губернатор, его голос прозвучал грустно и устало. — Гиббенс, — внезапно добавил он, неестественно подчеркнув оба слога, как будто, упомянув повешенную ведьму только по имени, он проявил излишнюю фамильярность.
