Во сне Томас спал рядом с Мэри и не пошевелился, когда она заметила девочку с малиной. Комната была залита лунным светом, и девочка светилась. Мэри не боялась ее. И ее не встревожило то, что это юное создание ходит по ночам в одиночестве и носит одежду, бесполезную от холодов Новой Англии. Мэри только удивилась. Она села, опустила ноги на пол и спросила, кто она и видела ли Кэтрин, как она вошла в дом и поднялась по лестнице.
— Кэтрин не знает, что я пришла, — ответила девочка.
— А ягоды? У нас давным-давно не было свежих ягод.
Девочка взяла одну и протянула ее Мэри, словно хлеб во время причастия, и Мэри съела ее, словно она была из теста. Она долго держала ягоду на языке, прежде чем проглотить. Вкус был изумительный, идеальное сочетание кислого и сладкого.
— Но кто ты? — снова спросила Мэри. — Или что ты? Ангел? Пожалуйста, скажи мне, что ты ангел.
— Меня нарекли именем Дезире
[13], и для всех вокруг я буду самой желанной.
— Для всех?
Девочка улыбнулась, как будто это был глупый вопрос, словно его задал ребенок.
— Для тех, кто узнает меня, — повторила она.
— Ты моя?
Девочка молчала, и по ее молчанию ничего нельзя было понять. Но Мэри не сдавалась:
— По твоему молчанию я могу заключить, что я небесплодная и еще могу иметь ребенка?
На этот раз Дезире подняла указательный палец, кончик которого окрасился красным ягодным соком. Она сделала шаг и прижала его ко лбу Мэри, а затем отошла, чтобы посмотреть на свою работу. Палец был теплым, прикосновение — твердым.
— Вот, — сказала девочка, — я тебя отметила.
— Пожалуйста, скажи мне, — взмолилась Мэри, — ты мое дитя? Ты дочь, о которой я молила, до тех пор пока…
— Пока что? Пока не отказалась от всяческой надежды? Пока не потеряла веру?
Мэри выпрямилась.
— До тех пор пока я не поняла, что Бог не предначертал мне растить детей.
На этот раз девочка не ответила, потому что она исчезла. Испарилась.
Утром, когда Мэри записывала в дневник все, что могла вспомнить, она пожалела, что не может вспомнить, как именно исчезла девочка. Она вышла из комнаты и спустилась по лестнице? Или она вознеслась на небо, чтобы сесть перед — не рядом, нет, конечно — их божественным Отцом? Только когда она закончила писать, а Томас заворочался, просыпаясь, ей пришла в голову мысль подойти к зеркалу и посмотреть, есть ли у нее на лбу метка.
Метки не было, и только тогда у нее защипало в глазах, и, невзирая на присутствие ничего не понимающего Томаса, она заплакала.
21
Если вы виновны, то не ждите от суда снисхождения.
Замечание губернатора Джона Эндикотта, из архивных записей губернаторского совета, Бостон, Массачусетс, 1663, том I
После того как Томас ушел на мельницу, Кэтрин выстирала их одежду в воде, которую вскипятила в большом котле, а затем развесила перед очагом, потому что снаружи было слишком холодно, чтобы что-то сушить. Шел слабый снег, и Мэри подумала, что унылое серое небо на западе предвещает в скором времени полноценные снегопады. Возможно, не за горами первая метель этой зимы. И вновь наутро она и Кэтрин обнаружили на земле слой инея, когда пошли собрать яйца в курятнике и покормить скотину. Они собирались варить мыло во дворе, но было уже слишком холодно.
— Я рада, что матушка Хауленд хорошо обходилась с тобой, — сказала Мэри Кэтрин, зашивая прореху на рукаве рубашки Томаса.
— Да, это правда, — ответила девушка.
— Ты скучаешь по ним? Тебе там больше нравилось? — Мэри не планировала поднимать эту тему, но вопросы не выходили у нее из головы, и она сказала, не подумав.
— Мне многого не надо. Меня все устраивало.
— А здесь?
Девушка вешала шерстяные чулки Мэри рядом с одним из подъюбников.
— Можно я скажу честно?
— Конечно.
— Ваш муж намного лучше, чем вы хотите признавать. Лучше и добрее. Я принимаю то место, которое отвел мне Господь.
Мэри не отрывала взгляда от иглы с ниткой, когда сказала:
— Ты сбежала потому, что испугалась меня. Ты решила, что я ведьма. А сейчас ты что думаешь?
— Я одна здесь с вами.
— Это значит, что ты не веришь, что я стала прислужницей Сатаны.
— Или что у меня нет выбора.
«Или что ты сверх меры счастлива быть рядом с моим мужем», — подумала Мэри, но ничего не сказала. Она знала, что, будь она матерью Кэтрин, она бы наказала девочку за такую дерзость. Но она не приходилась ей матерью. Они немного помолчали, в комнате было слышно только потрескивание дров в очаге и дребезжание окон под порывами ветра, потом Кэтрин сказала:
— Могу я кое-что спросить?
— Да, конечно.
— Если вы не закапывали пестик и зубья Дьявола, то кто это сделал?
Мэри вздохнула.
— Это были вилки, Кэтрин. Это были вилки. К зубам Дьявола они имеют такое же отношение, как к зубам моего отца, или к зубам губернатора Эндикотта, или к зубам тысяч мужчин и женщин в Нидерландах и во Франции, которые сейчас пользуются ими. И больше не стану принижать величие нашего Небесного Владыки, приписывая им какую-то силу помимо их способности протыкать кусок мяса или моллюска.
— Однако, когда вы обвинили меня в том, что я воткнула их в землю, вы были очень напуганы. Я не забыла. Вы обвинили меня в злом умысле или заговоре с Нечистым. Мы боялись.
Мэри отложила рубашку и отметила, какая острая была иголка. Она вспомнила, как вчера сидела на полу с ножом.
— Тогда с чего ты вообще решила, что я ведьма? Если я боялась, разве это не доказывает, что…
— В ту ночь я увидела вас за работой. Вы явно не хотели, чтобы кто-то догадался.
— Это справедливо, — согласилась Мэри. — И ты права: когда я впервые обнаружила вилки, я испугалась.
— Тогда, если позволите, я повторю свой вопрос: если вы не закапывали пестик и зубья Дьявола, то кто это сделал?
— Я не знаю.
Кэтрин посмотрела на стиральную доску и кивнула, как будто ей в голову пришла какая-то мысль.
— Может быть, именно это и пугает меня больше всего, когда я думаю, в каком доме опять живу.
Мэри старалась не раздумывать слишком много над тем, что она делает, но она чувствовала, что ею движет желание разделить с Генри Симмонсом ту боль, которую он согласился принять ради нее. Она знала, что ей будет мучительно больно смотреть на экзекуцию: это только усугубит ее собственную гнойную порочность и чувство вины. Но Томас не запрещал ей смотреть на то, как будут наказывать Генри Симмонса. Она предположила, что ее мужу даже в голову не могло прийти, что ей захочется это сделать. Именно поэтому, закончив с шитьем, она напомнила Кэтрин, что Томас захочет мяса на обед, и задала вопрос, ответ на который знала заранее:
