Но вполне может быть, что все это не более чем оправдания клеветы и лжи.
В любом случае это не имеет значения. Однажды он вполне может убить ее.
Придя домой, Мэри сняла снегоступы. Кэтрин спросила, где она была, — исключительно из вежливости. Мэри ответила, что ходила к меднику, но у того не оказалось ковшей, поэтому пока им придется обходиться тем, который у них есть.
— Но с нашим ковшиком все в порядке, — заметила Кэтрин.
— Хорошо, — ответила Мэри. — Я подумала, что он уже начал течь. Рада, что ошиблась.
Ночью она читала Библию до тех пор, пока свечка не стала совсем маленькой, а слова не размылись. Она водила пальцем от страницы к странице, отыскивая одно лишь слово, одно лишь слово, которое имело бы смысл для того, кто отдал душу Дьяволу: «змей». Иногда, просматривая главы, она сразу же забывала слова и сюжет, тогда ей приходилось возвращаться и перечитывать страницы.
Наутро и Томас, и Кэтрин отметили ее ночное духовное рвение и за завтраком похвалили ее.
Ветхий Завет такой большой, думала Мэри, а в Новом столько притч и откровений. Ей начинало казаться, что она взяла на себя непосильную задачу. Найти одно-единственное слово в том самом контексте, который поможет решить загадку? Для этого потребуются лучшие умы колонии.
Однако она поклялась, что не отступит.
Даже сейчас Томас порой ставил ее в тупик.
Они лежали в постели, свечи были потушены, в комнате стояла темнота. Так длилось уже некоторое время, и Мэри думала, что ее муж спит, хотя и удивлялась, что не слышит привычного храпа. А потом он заговорил:
— Мэри, — сказал он, перекатившись на спину, — меня кое-что тревожит.
Он говорил задумчивым тоном, не злым. Значит, это не связано с чем-то, чего она не сделала или сделала не так.
— Пожалуйста, скажи мне, — тихо произнесла она.
— Джонатан Кук, — сказал он, и Мэри сразу же встревожилась. Возможно, она ошибалась, и он каким-то образом почувствовал или даже увидел, как она смотрела на зятя вожделенным взглядом.
— Продолжай.
— Он попросил у меня денег. Это не первый раз, но сейчас он просил особенно отчаянно. Он пришел на мельницу, снял шапку, но был очень настойчив.
— Настойчив?
Мэри не знала, что Джонатан и Перегрин нуждаются, а также что ее зять уже приходил к Томасу с подобными просьбами. Она вспомнила, что нотариус шепотом рассказал ей в то время, когда Джонатан давал показания: он играет.
— И более того, злился, что я до сих пор не расщедрился.
— За Перегрин ты дал щедрое приданое.
— Его уже давно нет.
— Джонатан потратил его на постройку дома? — спросила Мэри. Она не стала передавать Томасу слова Бенджамина Халла, потому что не хотела, чтобы сейчас всплыла тема суда или чтобы Томас узнал, что ей известно кое-что, о чем он умолчал.
— Судя по всему, Джонатан спустил его на азартные игры с моряками.
Мэри услышала топоток чьих-то лапок по стене, должно быть, мышь.
— Правда? — она понадеялась, что ее голос прозвучал удивленно.
— Он попал в омут, в котором боится потонуть. Двое детей, третий на подходе. У его семьи нет денег, чтобы помочь ему.
— Сколько он просил? — поинтересовалась Мэри. Последние его слова на самом деле огорошили ее. Она не знала, что в семье Перегрин дела настолько плохи.
— Он не назвал точной суммы, но заверил, что без моей помощи моих внуков и дочь ждут голодная зима и печальное будущее.
— А он намерен с этого времени избегать искушений в доках?
— А ты сама на это согласилась бы?
— Что? — спросила она. Новости про Джонатана и так были достаточно неожиданными, а теперь, подумав, будто Томас подозревает, что она заглядывается на моряков, Мэри просто пришла в ужас.
— Мэри, я знаю, что тебя завораживает все то, что корабли доставляют к нам ежедневно. Я не вижу греха в том, что ты восторженно разглядываешь ткани и мебель, которые привозит твой отец, — сказал он, и она выдохнула. Он говорил не о моряках, а о поставках.
— Что ты будешь делать? — спросила она. Мэри думала, что Джонатан как плотник неплохо зарабатывает. Но, в конце концов, она мало что смыслила в экономике.
— Помогу немного. Дам ему муки и кукурузы.
— Не могу представить, чтобы их семья когда-нибудь оказалась в приюте для нищих или на попечении городской администрации.
— Или уехала из Бостона и поселилась где-нибудь еще. Согласен. Думаю, что проблема не в том, что им грозит нужда или голод, а в том, что амбиции паренька идут вразрез с местом, которое отвел ему Господь в своем плане. Он хочет…
Мэри ждала. Он продолжил чуть ли не со смехом:
— Он хочет жить в том мире, который вращается вокруг склада твоего отца. Я не хочу сказать, что он и моя дочь когда-нибудь станут жить среди бедняков, но и среди богатых им нет места.
— Ты проявил великодушие, решив наполнить их кладовую на зиму.
— Нет. Я просто не хочу, чтобы моя дочь с внуками голодали, — сказал он. — Мне это никак не зачтется.
Он перекатился на бок и сказал хриплым голосом — он вроде бы шутил, но слова прозвучали зловеще и жутко, а не смешно:
— Складывается впечатление, что Джонатану следовало жениться на тебе, Мэри, а не на моей дочери. Он хочет быть членом твоей семьи, не моей.
23
Она была размером с монету. С шиллинг. Но это был не шиллинг. Она была из дерева, и на ней был нарисован круг с пятиконечной звездой внутри: знак Нечистого.
Показания Кэтрин Штильман, из архивных записей губернаторского совета, Бостон, Массачусетс, 1663, том I
В воскресенье до обеда Мэри Дирфилд сидела в церкви на своем месте, рядом с матерью, молилась своему Покровителю и слушала все, что преподобный Нортон говорил со своей высокой кафедры в углу. Она знала, что в церкви присутствуют как ее муж, так и Генри Симмонс, но не могла сказать, знает ли Томас, что его соперник тоже здесь. Генри сидел в предпоследнем ряду, в то время как ее муж, как всегда, занимал место среди более зажиточных граждан. Если раны Генри еще причиняли ему боль, то он этого не показывал. А Мэри, несмотря на искушение, вела себя осторожно и почти не оборачивалась. Когда ее мысли отвлекались от проповеди, ей было интересно, смотрит ли он на нее.
Также она поймала себя на том, что меньше думает о Джонатане Куке, хотя и заметила его в церкви. Какая они с Перегрин двуличная пара: один проигрался до нищеты и теперь нуждается в материальной поддержке тестя, а другая, возможно, впрыснула в яблоки яд, чтобы отравить (убить) свою мачеху, несмотря на то что могли пострадать и другие люди.
