Искренне Ваш
далекий почитатель
Генри Симмонс
Ей хотелось сохранить письмо, лелеять, как реликвию, но она не осмелилась. Она понимала, чем это грозит, поэтому положила его поглубже в камин и смотрела, как оно горит, пока его остатки не смешались с пеплом в очаге.
Позднее, когда Кэтрин уже расстелила свою постель и переоделась в сорочку, Мэри налила себе чашку чая, сидя за столом в гостиной. Она редко нарушала вечернее уединение Кэтрин, но сейчас просто не могла спать. Письмо Генри очень взволновало ее. Она оценила его рыцарские побуждения, но он не может запятнать ее репутацию. Она по-прежнему принадлежит ей, и она сможет поступать с ней так, как сочтет нужным, до тех пор пока не переложит вину на него.
И она еще будет свободна. В этом она уверена. Решительно.
На мгновение ее взгляд задержался на носике чайника. Он был едва заметно погнут. Она только сейчас заметила. Судя по всему, Томас на шаг опережал ее: если бы магистраты больше склонялись к ее версии событий, он или его адвокат, по всей видимости, намеревались предъявить собранию чайник с погнутым носиком в качестве доказательства, что она на него упала. Но это открытие не столько разозлило ее, сколько воодушевило.
Мэри перечитывала «Второзаконие». Томас еще не вернулся из таверны, но Кэтрин уже выгребла золу из очага, так что даже ее присутствие не тревожило душу Мэри. Мысленно она улыбалась, осознавая, какое коварство настаивается в ней, как чай в чайнике на столе. Она прикрывала книгу, чтобы Кэтрин не видела, какой именно отрывок она читает. Советы Констанции Уинстон были бесценны.
К этому времени Мэри нашла уже множество цитат про змей в «Бытии», «Исходе» и «Книге Чисел» и выписала их в дневник. Да, Библия длинная, но после прогулки с Констанцией Мэри отметила места, которые могли понадобиться ведьме.
Однако сейчас ей были интересны «Псалмы», потому что многие стихи там зеркально отражали отрывки, которые преподобный Нортон выбрал для последней воскресной службы и которые стали знаком, что Господь Бог ниспослал ей. Особенно интересными ей показались псалмы пятьдесят седьмой и сто тридцать девятый.
Первый прямо отсылал к яду: «Яд у них — как яд змеи, как глухого аспида, который затыкает уши свои».
А во втором упоминался язык: «Изощряют язык свой, как змея; яд аспида под устами их».
Теперь ей показалась забавной шутка Томаса насчет того, чтобы нанять собственного виночерпия и не бояться яда. Он на самом деле умен, этого у него не отнять. Но он не знает, о чем она думает. Пока не знает. Никто не знает. По крайней мере, никто из людей. Мэри перевела взгляд с Библии на горячие угли в очаге. Они были красны, словно глаза демона, и прекрасны.
Ей в голову снова пришли вопросы, кружившие над ней, словно хищные птицы, с тех самых пор, как она увиделась с Констанцией. Она одержима? Почему она во всем стала видеть заговор, даже в ласковых глазах Ребекки Купер? Зачем ей думать о том, что Джонатан Кук проиграл все деньги морякам и теперь нуждается в помощи ее мужа? Что, если женщины, одержимые Дьяволом, не знают об этом до тех пор, пока не станет слишком поздно, пока он не запустит свои когти так глубоко в ее сердце, что извлечь их может только петля? Она представила, как в ней, точно ребенок в животе, скорчился отвратительный бес — ссохшаяся горгулья у Дьявола на побегушках, — готовый вонзить когти в ее тело. Это чудовище она породит, и только его.
Но она не верила в это. Нет. Она верила, что вышла замуж за варвара, который отправится в Ад, и это не она одержима и пытается накладывать заклятия столовыми приборами. Она положила перо на страницу со 139-м псалмом, закрыла Библию и решила завтра вновь увидеться с Констанцией Уинстон.
Снег почти весь растаял, и Мэри даже понравилась эта прогулка до перешейка теперь, когда ноги не оттягивали снегоступы. Констанция и ее горничная были дома, и хозяйка пригласила Мэри внутрь. Но, перед тем как войти, Мэри сказала:
— Я хочу поговорить с тобой о таких вещах, которые лучше сохранить в тайне. Боюсь, что нашу беседу может неправильно истолковать…
— Ты можешь спокойно говорить при моей горничной, — перебила ее Констанция. — У нас с Джой нет секретов друг от друга.
— Ты уверена?
Девушка вытирала миски и ставила их на сушилку. Она поглядывала на Мэри и свою хозяйку.
— Да. Но если тебе так будет спокойнее, со склянками она может закончить и во дворе, — сказала Констанция, пристально взглянув на Джой. Та надела плащ и вышла через заднюю дверь.
— Хочешь чаю? — спросила Констанция, указав Мэри на место за столом у огня.
— Это очень мило, но необязательно, — ответила Мэри, присев и откинув капюшон.
Констанция тоже села и сложила руки на коленях.
— Почему ты вновь решилась посетить наш прекрасный перешеек? — спросила она.
— Ты так цинично о нем говоришь. Здесь так же уютно, как и в других частях города.
— Ты вежлива, но эта ложь оскорбительна для нас обеих, — сказала Констанция. — Расскажи мне, почему ты снова рискнула своей репутацией?
— Хорошо, — продолжала Мэри. — Аква-тофана.
— Что мне может быть известно о ядах? — спросила Констанция невинным тоном, но, судя по тому, как она наклонила голову, видимо, ожидала подобного вопроса.
— Ты направила меня на верный путь.
— Каким образом?
— Кто-то закопал вилки, чтобы отравить Томаса, Кэтрин или меня. В этом суть заклятия и договора с Дьяволом.
— И кем может быть этот «кто-то»?
— Не знаю.
— Но теперь ты хочешь приготовить настоящий яд?
— Да. Аква-тофана готовится из мышьяка, свинца и белладонны. Так его готовили в Италии, — рассказала Мэри.
— И его невозможно обнаружить. Во всяком случае, так говорят люди.
— Люди много что говорят. Вспомни, что они говорили о тебе, Констанция. Как ты думаешь, при всех твоих познаниях: он действительно не имеет ни запаха, ни вкуса? Так что даже врач не может определить его наличие?
— Это так. Его действительно нельзя обнаружить. В этом можешь не сомневаться. Человек просто слабеет, заболевает и умирает.
— Во всех случаях?
Констанция улыбнулась.
— Во всех. Аква-тофана пользуется популярностью у жен, которые хотят стать вдовами. Ты станешь одной из них? Хочешь отравить тролля, за которого вышла замуж?
— Прошу тебя…
— Твоя служанка, которая говорила в ратуше, что ты одержима, — она твоя жертва?
