Мэри перевела дыхание и произнесла:
— Да, мы можем продолжать. Простите меня. У меня вдруг закружилась голова.
Она удержалась от замечания, что в тюрьме ее кормили одной жидкой кашей и плесневелым сыром и держалась она только на хлебе и мясе, приносимых родителями. С помощью отца она встала на ноги.
— Очень хорошо, — сказал Адамс и оглянулся на других магистратов. — У меня больше нет вопросов к девушке. У вас есть?
— У меня есть, — заявил Ричард Уайлдер. — Кэтрин, пожалуйста, расскажите нам о тех случаях, когда ваша хозяйка обходилась с вами жестоко.
Кэтрин как будто удивилась. Она покачала головой и сказала:
— Она никогда не обходилась со мной жестоко. Обычно она была добра.
— Очень хорошо, — заметил Уайлдер.
— А со своим мужем? — спросил Адамс. — Я хочу, чтобы мы все имели ясное представление об этом деле.
— Хозяйка замышляла зло против своего мужа, а не против меня.
— Вы видели, чтобы она вела себя жестоко по отношению к Томасу Дирфилду? — спросил Дэниел Уинслоу.
— Да: колдовство, зубья Дьявола.
— А помимо этого? — с нажимом спросил Уайлдер — возможно, единственный, кто еще симпатизировал Мэри.
Кэтрин глубоко вздохнула, и Мэри спросила себя, пытается ли служанка придумать очередную ложь или действительно старательно вспоминает все подробности своей жизни у Дирфилдов. Но если Кэтрин и хотела солгать, то, видимо, не смогла экспромтом сочинить ничего, что не шло бы вразрез с реальностью, учитывая габариты Томаса, его тяжелый характер и нетерпимость к неповиновению. Она ответила так:
— Думаю, ее жестокость проявилась в договоре с Дьяволом.
— И больше ни в чем?
— Я отвечаю за свои слова.
— И они нам очень помогли, — подбодрил ее Адамс. — Можете идти домой, если больше ни у кого нет вопросов.
Ни у кого не было. Допрос Кэтрин закончился, и Мэри смотрела, как девушка идет мимо нее к лестнице, но вдруг та подняла голову, и их взгляды встретились. Мэри не увидела стыда в ее глазах. Она подумала, что, может быть, в них мелькнули печаль и сожаление, но уверенности в этом у нее не было.
Затем пришла очередь констебля, пока все ждали матушку Хауленд и Констанцию Уинстон. Это был дородный человек, габаритами напоминавший Джона Элиота, только констебль был моложе и нос у него был крупнее. Волосы его были темно-каштанового цвета, но в бороде уже кое-где пробивалась седина. Его звали Столуорт Темз, и Мэри знала, что он в курсе пагубного пристрастия ее мужа и не одобряет его. Но он никогда не приводил Томаса домой и не видел, чтобы его наказывали за пьяный дебош.
— Вы видели метку Дьявола на пороге дома? — спросил Калеб Адамс.
— Да. Она совпадала со знаком на монете, — ответил констебль.
— Откуда вы знаете, что именно Мэри Дирфилд вырезала ее там? — спросил Ричард Уайлдер. — У нас нет ни свидетелей, ни признания.
— Согласен. Но мы знаем следующее. Мы знаем, что этой осенью Кэтрин Штильман видела Мэри Дирфилд ночью с зубьями Дьявола. Мэри этого не опровергает. Также мы знаем, что Кэтрин обнаружила зубья Дьявола и Дьявольскую монету в кармане передника Мэри. Мы знаем, что Мэри отметила стих из Библии, возможно, для своего проклятия. И наконец, у нас есть письмо, написанное ее рукой, в котором она планирует самоубийство, что говорит о помешательстве и, в свою очередь, может указывать на одержимость.
— Вы верный слуга закона, Столуорт, — заметил Уайлдер. — Но многое ли вам известно об одержимости?
— Нет. Я благодарен Господу, что мне не доводилось часто быть ее свидетелем.
— Должен признать, мне тоже известно не так много. И в данном случае меня смущает непоследовательность. Зачем Мэри Дирфилд призывать Дьявола, чтобы тот помог ей убить мужа, и затем кончать жизнь самоубийством?
— Я говорю только о том, что мы обнаружили, сэр.
Уайлдер кивнул, его позиция была ясна. Затем он спросил констебля, приходилось ли ему прежде призывать к порядку Мэри Дирфилд, но Мэри никогда не нарушала закон, потому обсуждение этого вопроса не затянулось. Даже Адамсу нечего было вставить. Затем они отпустили констебля и вызвали Валентайна Хилла. Нотариус говорил Мэри, что не может ручаться за показания старого торговца: он не одобрял поведения племянника и, естественно, считал его отношения с Мэри кощунственными. Но также это был близкий друг семьи Берден, и Халл заверил Мэри, что у ее отца и Валентайна уже состоялся долгий разговор и Джеймс умолял его о поддержке во имя дочери и Генри.
Теперь Валентайн стоял перед магистратами и приносил присягу.
— Благодарю вас за то, что пришли сюда, — сказал Адамс. — Мы знаем, как вы заняты.
— В это время года я занят меньше, чем обычно.
— Верно, — согласился магистрат. — Скажите, вы когда-нибудь ввозили к нам зубья Дьявола?
— Нет. Но, если быть совершенно откровенным, я не считаю их инструментом Нечистого. Я считаю, что это просто вилки. И этому суду известно, что мои добрые друзья ввозили их, — сказал Валентайн и дружески кивнул Джеймсу Бердену. Тот уставился в пол.
— Так или иначе, готовы ли вы признать, что люди, подвергшиеся искушению Сатаны, могут использовать их по иному, пагубному, назначению?
— Я готов это признать, но лишь потому, что Дьявол порочен и может вдохнуть зло даже в детскую игрушку, если захочет.
— Очень хорошо. Вы знакомы с Мэри Дирфилд, верно?
— Да, с тех пор как она приехала в Бостон.
— Каковы ее отношения с вашим племянником Генри Симмонсом?
— Как суду стало известно во время осеннего процесса, однажды он пытался поцеловать ее.
— Звучит так, словно вы это не одобряете.
— Я не могу одобрять измену.
— Конечно, нет, — подтвердил Адамс. — Виделись ли они после того случая, не считая процесса, когда рассматривалось ее прошение о разводе?
— Мне неизвестно.
— Но Мэри бывала на вашем складе, где он работает, и однажды спрашивала у вас, как его найти. Верно?
— Да. Но она сообщила, что хочет сказать ему слова прощения за его грех. Я не спрашивал ни у нее, ни у моего племянника, увиделись ли они в тот день.
— Она часто бывала в гавани или нет?
— Нет, это правда.
— Склад ее отца также находится там, — сказал Уайлдер. — Давайте не будем забывать об этом. Я знаю, что она часто ходила в гавань на протяжении всей своей жизни.
— Замечание принято, Ричард, — согласился Адамс, наклонился чуть вперед и спросил Валентайна: — Как, по вашему мнению, Мэри Дирфилд — изобретательная, своевольная?
