— Пожалуйста, расскажите нам, — начал Калеб Адамс, — что вам известно о Мэри Дирфилд и ее склонности ко злу.
Мэри посмотрела на Бенджамина Халла, в ярости от того, как магистрат решил начать допрос, как будто ее присяга Люциферу — уже решенное дело, но, прежде чем Халл успел попросить, чтобы начало допроса было менее агрессивным, Уайлдер наклонился вперед и сказал:
— Калеб, ты, видимо, несерьезно.
— Я абсолютно серьезен. И не потерплю Дьявола среди нас.
— Пожалуйста, подбирай слова тщательнее. Задай вопрос, на который можно будет ответить однозначно.
Адамс фыркнул, но начал заново:
— Когда этой осенью вы были столь великодушны, что приняли к себе Кэтрин Штильман после того, как девушка увидела свою хозяйку с зубьями Дьявола, вы о многом говорили. Верно?
— Да.
— И каков был главный предмет ваших разговоров?
— Мы обе начали подозревать, что Мэри Дирфилд не ухаживала за братом Кэтрин, к тому времени почившим, а пыталась сделать так, чтобы он поскорее покинул этот мир.
— Вы полагаете, что она могла предложить его душу Сатане, чтобы взамен он мог подарить ей ребенка. Верно?
— Да. Из-за этой женщины мы лишились слуги.
— Вы продолжали видеться с Кэтрин после того, как она вернулась в дом Томаса Дирфилда? — спросил Адамс, не обратив внимания на замечание свидетельницы. «Из-за этой женщины мы лишились слуги». Как это низко — говорить так о смерти Уильяма Штильмана, подумала Мэри и заметила, что Уайлдер и Эндикотт переводят взгляд с Адамса на матушку Хауленд с таким видом, словно у них на глазах разворачивается беседа между двумя помешанными.
— Я не искала ее, но наши пути пересекались.
— Вы знакомы с Перегрин Кук? — спросил Дэниел Уинслоу.
— Да. Она потеряла ребенка, и, по моему мнению, он скончался от злобы, которая, точно пот, испаряется с кожи Мэри Дирфилд. Посмотрите: все, к чему бы она ни прикоснулась, чахнет и умирает! Она бесплодна и превращает мир вокруг себя в пустыню из высохших костей, которым никогда не суждено подняться: мой слуга и мертвый ребенок Перегрин — всего лишь две жертвы в ее пустоши.
— Справедливое замечание, — сказал Адамс, — я вижу в этом не просто совпадение.
— И мне известно, что Перегрин была сама не своя от беспокойства, поскольку, хоть ее муж и не имеет никаких видов на Мэри Дирфилд, было очевидно, что Мэри смотрит на Джонатана Кука подолгу и с похотью во взгляде, — не преминула добавить Бет.
— Что именно вы хотите сказать этим признанием? — спросил Уайлдер.
— Да, Бет, — сказала Мэри, будучи не в состоянии сдерживаться. — Я шлюха или ведьма? В прошлый раз здесь меня обвиняли в том, что я вожделею Генри Симмонса. А сегодня — собственного зятя?!
Она снова почувствовала, что нотариус взял ее за руку, но на этот раз ее возмущение не стали пресекать. И Уайлдер, и Эндикотт кивнули. Затем Уайлдер сказал:
— Джонатан Кук, судя по всему, не в состоянии удержаться от многих соблазнов, но сегодня мы говорим не о нем.
— Я просто отвечала на вопрос магистрата Уинслоу, знаю ли я Перегрин, — сказала Бет.
— Кто, по-вашему, дал Мэри монету с меткой Дьявола? — спросил Адамс.
— Я подозреваю, что это была женщина, которая выступала здесь до меня.
— Констанция Уинстон?
— Да.
— Констанцию ни в чем не обвиняют, — заметил губернатор. — У вас есть доказательства, чтобы подтвердить ваше обвинение?
Бет покачала головой.
— Наблюдали ли вы за Мэри Дирфилд признаки одержимости? — продолжал Эндикотт.
— Нет, но ее одержимость куда более коварна: это медленный яд, который она привносит в мир и хорошо скрывает.
Адамс кивнул, словно это обвинение было мудрым и прозорливым замечанием, а не полнейшей, ни на чем не основанной клеветой. Магистраты переглядывались между собой на случай, если у кого-то остались вопросы. Когда все промолчали, Адамс поблагодарил Бет, и Эндикотт отпустил ее.
После того как она ушла, Адамс обратился напрямую к Мэри:
— Мэри Дирфилд, я знаю, что есть люди, которые намерены говорить в вашу защиту. Хотите, чтобы мы начали их допрос?
— Да, — ответила она и посмотрела на своего нотариуса. Они начнут с повитухи.
37
Меня осматривала комиссия женщин, в числе которых была самая уважаемая в церкви повитуха, и на моем теле нет метки Дьявола.
Показания Мэри Дирфилд, из архивных записей губернаторского совета, Бостон, Массачусетс, 1663, том I
Мэри напомнила магистратам об одном из самых гадких унижений, которые ей пришлось пережить в тюрьме.
— Вы помните, что направили ко мне комиссию из трех женщин, чтобы они раздели меня и осмотрели мое тело на предмет метки Дьявола, — сказала она. — Среди них была Сюзанна Даунинг, повитуха. Я прошу ее выйти к вам.
Сребровласая женщина поклонилась мужчинам на скамье.
— Матушка Даунинг, — сказала Мэри, — вы осмотрели мое тело от макушки до голых стоп?
— Да, осмотрели.
— Вы нашли какую-нибудь метку Дьявола или сосок ведьмы?
— Нет, не нашли.
Адамс сказал:
— Мэри, нам это известно. Вам не нужно было приводить сюда матушку Даунинг.
— Я хотела, чтобы судьи услышали это от самой повитухи. Мое тело чисто.
— Нам это известно. Матушка Даунинг, вы не обязаны и дальше тратить здесь свое время, — продолжал Адамс. Мэри видела, что он злится, но она сказала свое слово. По крайней мере, она так думала, пока Адамс не добавил: — И, Мэри, только то, что на вас еще нет метки, не доказывает, что вы не ведьма и не подписывали договор с Дьяволом. Будь на вас метка, это бы означало, что вы ведьма; но, если ваше тело чисто, это еще не означает, что вы ею не являетесь.
— Но этот факт следует учесть, Калеб, — заметил Уайлдер.
— Верно, — согласился Адамс, но было очевидно, что для него этот факт ничего не значит.
— Простите, могу ли я кое-что добавить? — спросила повитуха.
— Конечно, — сказал губернатор.
— Мэри Дирфилд вместе со мной присутствовала при родах, и ее помощь была всегда кстати. И те дети по-прежнему живут и дышат. Я верю, что Сатана не соблазнил ее.
— Я убежден, что в этом городе есть беременные женщины, которые вашу веру не разделяют, — возразил Адамс. — Посмотрите, что случилось с ее невесткой: мы установили, что присутствие Мэри убило жизнь внутри Перегрин Кук.
— Прошу прощения, — вмешался Халл. — При всем уважении, но когда мы это установили?
— Нотариус прав, Калеб, — подтвердил Уайлдер.
