Я кряхтя поднялась, стала растирать онемевшее плечо, осоловело озираясь по сторонам. Когда я была маленькая, родители водили меня к врачу, а у него на стене висели модные тогда фотообои. Сосны высокие, а между ними, подсвечивая летающие пылинки, лучи солнца. Я пялилась на эту картину, мечтая побывать там…
Не получилось. Здесь сосны были, а вот всего остального, включая тёплую безопасность кабинета, нет. Небо, просвечивающее наверху, было серым и угрюмым, похолодало. Или мне так кажется из-за того, как я одубела за ночь?
Костерок уныло чернел покрытыми росой углями и был такой же холодный, как и мои заледеневшие пятки. С носа капнуло. Ещё только пытаясь разлепить веки, я поняла, что простыла, но думала так, фигня! Подумаешь, насморк всего-навсего? А теперь оно из простого насморка превращалось в отвратительнейший, когда невозможно дышать, а на глаза постоянно наворачиваются слёзы. И уже непонятно, плачешь из-за воспаления или из-за того, насколько тебе плохо?
Только этого мне не хватало для полного счастья! Но фигушки вам! Не сдамся! Лучше так, чем назад! И что, что холодно и знобит? Зато мне самой решать что с этим делать. Ничего, справлюсь! Я сильная, а без трудностей же никуда, правильно? Сейчас немного потерплю зато потом смогу нормально выспаться где-нибудь в деревне. А пока я терплю, поиски сбиваются со следа, тоже хорошо.
Я встала, потопталась на месте, сходила к реке, умылась, съела предпоследний шоколадный батончик, от которого больно скрутило живот, и принялась собираться. Куртку снимать не стала – меня морозило и бросало то в жар, то в холод. Хорошо, что я её не оставила на той поляне!
Мышцы на этот раз болели довольно серьёзно, да и отдохнула я ещё хуже, чем в прошлый раз. Было холодно! До жути! Сверху от куртки и ничего вроде, а от земли – могильный холод просто! Тонкое одеяло вообще никакой пользы не приносило! Да сожги я его, и то больше тепла бы получилось. Под утро так задеревенела, что только с восходом смогла заснуть так, чтобы увидеть сны. Дурацкие и беспокойные.
Еле собралась. Проверила костёр, чтобы точно потух и пошла дальше. Куда идти, я не знала, во все стороны, куда ни глянь, был всё тот же абсолютно безлюдный лес. Путь вдоль русла перегородили скалы, а за ними начинался непроходимый участок с острыми камнями и кустами какой-то то ли ежевики, то ли шиповника – колючего чего-то, не пойми.
Придётся сворачивать правее.
Я набрала воды с узкого каменистого бережка, напилась впрок и потопала прочь от реки. Сначала ещё думала, что позже вернусь на звук – журчит же, но огибая очередные препятствия, в скором времени осознала, что уже не получится.
Я окончательно заблудилась. Бесповоротно.
Села на поваленный ствол, сбросила сумку с плеча и расплакалась. Надо было искать тропу! А не переться напрямик через то поле! Пошла бы по опушке и нашла бы! Где-то там же она должна была выходить, тропа эта клятая! Дед сказал, что там деревня впереди, а куда ещё могла вести тропа, по которой я шла?! Грёбанная роща! Всё мне испортила!
Высморкалась прямо на землю и вытерла нос рукавом.
Вчера и позавчера я прошла неплохое расстояние, возвращаться уже смысла нет, одна надежда на то, что впереди что-то будет. Должно же быть!!! Тело с непривычки ломило, ещё и простуда, нос-гундос, слёзы и главное – пустой живот, который реально уже болит от голода.
Боги, не пропасть бы совсем! Да и каких богов я поминаю постоянно, дура я? Нахваталась из книжек, а теперь, когда впервые захотелось по-настоящему помолиться кому-нибудь, поняла, что и не знаю. Какому богу? Каким, к лешему, богам? Святому Луи Ветону? Или пресвятой богородице Мерсéдес? В кого я вообще верю-то?
Бабушка Юля мне рассказывала когда-то что-то про Христа, даже Библию читала, да как-то без увлечения, скорее для образования. Она и сама была скорее скептиком, да и росла в те времена, когда порицалась любая религия кроме Марксизма-Ленинизма.
Вот и кому мне молиться? Впервые захотелось по-настоящему, а я не знаю… Хоть Мелитэле из «Ведьмака» молись! Один результат будет…
Я посидела ещё немного, глядя как слёзы капают на грязные кроссовки, высморкалась, вытерла пальцы о толстовку и попёрла дальше.
А через часок начал моросить дождик.
Холодная мерзкая капля упала с ветки мне прямо за шиворот. И в этот момент я смога почти воочию увидеть, как выглядит мой предел, ощутить, даже услышать эхо тумблера, который переключился в голове.
Я выругалась так, что услышь меня кто-то из журналистов – обогатился бы! Замахала руками, уронив сумку с плеча, заорала и стала прыгать на месте так, чтобы ногами посильнее землю бить. И, как ни странно, стало легче. Злость придала сил. Назло всему, что меня расстраивало, я стала идти быстрее, поочерёдно то ругаясь как сапожник, то смеясь и горланя песни. Сопли стекали по подбородку и капали с кончика носа, я сдувала их в перерывах между сквернословиями. Модель! Идеально! Вот бы тот Сергей, мать его, Борисович бы очаровался! Мразь!
Наверное, со стороны это уже больше походило на приступ безумия. Но как иначе-то? Приходилось признавать, что всё же не такая уж я и сильная, как думала. И, чего греха таить, всё же избалованная и разнеженная девица – всю жизнь почти в мегаполисе прожила.
Лес из соснового медленно перешёл в смешанный, а затем в лиственный. День прошёл, так и не подарив хоть какую-то надежду. Небогатый ни на события, ни на перемены. Деревья, редкие скалы, полянки и ручейки, где я пополняла запасы воды – ничего примечательного. Хотя, к вечеру прекратился насморк. Видимо, обиделся на то, что ему не уделяют должного внимания, как раньше бывало. Ну да, родителям не нравилось, зато я себя пожалеть могла вволю. А теперь на это времени нет.
Температура напротив стала выше, как мне казалось. Меня шатало из стороны в сторону, и я всё чаще спотыкалась. Даже есть уже не хотелось. Открыла пачку печенья, но съела всего пару штук. У меня же больше нет ничего. Последняя лапша, дурацкие сладости и сырая ледяная вода – всё. Кажется, я пропала…
В конце концов, когда стемнело, я наощупь залезла по крутому склону и оказалась на небольшой полянке. Дальше идти смысла просто нет. Закат я проморгала, вокруг ничего не разглядеть. Костёр, на который я потратила последние силы, тоже особо не помог, да и разгореться толком не разгорелся – дрова совсем сырые. Повонял немного и потух. Только истратила последние салфетки на растопку, да всё без толку. Хорошо хоть дождь закончился, и небо очистилось, вроде и земля подсохла на первый взгляд. По идее же на самом высоком месте поляны должно быть суше? Потому что придётся заночевать прямо здесь.
Лапшу я съела сухой. С голодухи даже попыталась специи из пакетика на язык высыпать, но быстро поняла свою ошибку и еле отплевалась. Запила водой и, корчась от болезненных спазмов в животе, стала собираться спать.
Лёжа на траве, я старалась не думать о том, что ждёт меня завтра, если я не найду людей. «Свобода-свобода»! А на деле сама загнала себя в ловушку. Умирать от голода в диком лесу совсем не хотелось. Ведь даже умей я готовить грибы, вряд ли бы смогла отличить хорошие от ядовитых. Да и где они весной? Ни ягод, ни плодов на деревьях ещё и в помине не было, лес упорно отказывался поддерживать мои слабеющие силы.
