— Ничего себе, — откликнулась Машка.
Крестовский промолчал.
— Неужели Сергей? — Димка откинулся на подголовник и несколько раз постучался затылком.
— Не стучись головой, — тут же отреагировала Машка. — Разболится — что будем делать?
Димка обернулся к ней и хотел было огрызнуться, потому что на фиг ей теперь заботиться о его голове, у нее же рядом вон целый Крестовский сидит, но лицо у Машки вправду было встревоженное, и он промолчал. Вместо этого повернулся к Крестовскому:
— То есть ты улетаешь? Прямо насовсем?
Тот ничего не ответил, лишь напряженно сжал челюсти. Димка очень хорошо это видел.
Выяснять отношения сейчас было совсем не в тему, но ехать в тишине — невыносимо, к тому же Димка дико боялся возвращения панической атаки, поэтому он продолжил:
— А на фига тогда Машке мозги пудрил?
— Дима! — повысила голос Машка. — Мне никто мозги не пудрил. Я сама пришла к Роме.
— Он у нас уже Рома? Клево! — Димка с тоской понял, что у него даже разозлиться нормально на этих придурков не получается, потому что Крестовский, который мог запросто послать его, спер у отца машину и ввязался с ним в поиски Ляльки. К тому же сидит теперь, излучает уверенность и не дает ни единого шанса Димкиным паническим атакам.
— Дим, я совершил ошибку. — Голос Крестовского звучал по-прежнему спокойно, хотя на щеках появились красные пятна. — Мы обсудили это с Машей. Я не должен был… — Он бросил взгляд на экран Димкиного телефона и нахмурился.
— Что там? — Димка тут же забыл про разборки.
— Они какое-то время не движутся, — сказал Крестовский. — Нам осталось всего двенадцать километров. Они не движутся последние семь минут.
— Почему ты сразу не сказал? — Сердце вновь заколотилось.
— А что это изменило бы? — резонно заметил Крестовский. — К тому же я не уверен, что это не проблемы с позиционированием.
Димка схватил телефон и уставился на точку.
— Что он там с ней делает? — сквозь зубы процедил он, понимая, что ему хочется что-то разбить.
Машка отстегнула ремень и вновь сдвинулась на середину сиденья. Она сжала его плечо так привычно:
— Дим, не заводись, пожалуйста. Всего двенадцать километров. Мы быстрее. Нас там не ждут.
— Тебя — уж точно! — огрызнулся Димка, хотя забота Машки была приятна. — Сядь на место. Не слышала, что Крестовский говорил?
Машка обиженно села на место и щелкнула замком ремня безопасности. Крестовский рядом негромко выдохнул, и Димка невольно бросил на него взгляд. Крестовский правда втюхался в Машку и явно не знал, как себя с ней теперь вести и на что он вообще имеет право. Бедный идиот. Что ж его так угораздило?
— Ты из-за Машки уезжаешь? — напрямик спросил Димка.
— В том числе, — не стал отпираться Крестовский, неотрывно следя за дорогой.
Димка некоторое время его рассматривал, пока количество красных пятен на щеках Крестовского не увеличилось вдвое, а потом, сжалившись, отвернулся. Осознавать, что он все еще может вывести Крестовского из равновесия одним взглядом, было необъяснимо приятно. Из-за такой мелочи собственная значимость вырастала на глазах.
— Я боюсь, что они могли выбросить телефон. Вдруг Лялька ему окончательно поверила? — после продолжительного молчания произнес Крестовский.
— Не думаю, — тут же откликнулась Машка.
— Ты ее вообще не знаешь, — заметил Димка.
— Ей пятнадцать. Она влюбилась, но она не может не сомневаться и не бояться, Дим. Она меняет всю жизнь. Она не выбросила бы телефон так быстро. Это же лишиться единственного шанса все переиграть.
В Машкиных словах был резон, и Димка решил не спорить, потому что эта мысль давала надежду на хороший исход. А ему очень нужна была эта надежда. Он уже терял ее однажды и знал, как чудовищно жить без нее.
— Они двинулись, — вдруг произнес Крестовский и напряженно спросил: — Телефон не сядет?
— Чей? — не понял Димка.
— Тот, который у Ляльки.
— Я не знаю. Я его не заряжал давно. Но его и выключенный можно отследить. Я проверял.
Крестовский кивнул, а Димка зачем-то сказал:
— Это мамин. Она его забыла перед отлетом на моей кровати. Я понимаю, что это чушь, но мне приятно, что он есть. Что я могу на него позвонить. И с него — на свой. И можете считать меня психом, — агрессивно закончил он, ожидая смеха или комментариев, и очень удивился, когда Крестовский все так же спокойно произнес:
— Мне тоже было бы приятно видеть этот номер во входящих.
Машка ничего не сказала, и Димка отвернулся к окну, потому что в глазах вдруг защипало.
Вскоре Машке позвонила мама, и та принялась шепотом оправдываться в трубку, а потом с вызовом заявила, что ушла с уроков к Крестовскому, потому что тот завтра улетает. Ирина Петровна, вероятно, онемела от такой наглости, потому что Машкина трубка надолго замолчала. Димка же, не удержавшись, повернулся к Крестовскому. Тот неотрывно смотрел на дорогу и делал вид, что ничего особенного не происходит, но Димка видел, каким пунцовым он стал. Димка открыл было рот, чтобы отвесить какой-нибудь комментарий, возможно, непристойный, но неожиданно ему стало жаль Крестовского. Тому реально не повезло: из всех девчонок универа запасть именно на Машку.
А потом Ирина Петровна начала орать. Димка однажды уже слышал ее ор на Машку, поэтому удивился меньше, чем мог бы, а вот с Крестовского слетела вся невозмутимость. Он вздрогнул так, будто никогда не слышал, чтобы люди кричали, и бросил обеспокоенный взгляд в зеркало заднего вида. Димка обернулся, чтобы посмотреть на Машку. Та кусала губы и, кажется, готова была зареветь.
Крестовский начал перестраиваться в правый ряд, вероятно, чтобы высадить Машку и отправить домой. Но Машка вдруг со злостью сбросила звонок и выключила телефон, после чего утерла все-таки побежавшие слезы и с вызовом спросила:
— Зачем ты притормаживаешь?
— Маша, — осторожно начал Крестовский, — давай мы тебя высадим, вызовем тебе такси и ты поедешь домой? Не нужно конфликтов из-за…
— Крестовский, будь так любезен, не решай за меня, что мне делать.
Димка демонстративно присвистнул. Крестовский бросил на него мимолетный взгляд и глубоко вздохнул, явно намереваясь продолжить дискуссию.
Это он, конечно, зря. Машка ведь тоже орать умеет. Этот Ромео недоделанный просто пока не в курсе. Несколько секунд Димка всерьез размышлял, хочет ли он, чтобы Машка предстала перед Крестовским в невыгодном свете, а потом решил, что нет, не хочет. Сам не понял почему. Поэтому, стоило Крестовскому произнести «Маша», как Димка положил ладонь ему на плечо и ощутимо сжал.
Крестовский, вздрогнув, покосился на Димкину руку, но, к счастью, намек понял и заткнулся. В машине повисла неуютная тишина.
