Сегодня они, против обыкновения, не разговаривали. Мама торопилась в ректорат, Маше же торопиться было некуда, но она все равно почти бежала за компанию с мамой. На подходе к учебным корпусам они пожелали друг другу хорошего дня, и Маша привычно отстала. Ни для кого не было секретом, что она дочь Ирины Петровны Кротовой. Однако входить с мамой в здание чуть ли не за ручку было бы слишком.
Мама скрылась в корпусе, а Маша, постояв немного у крыльца, еще раз проверила мобильный и все же решилась позвонить Димке.
К ее удивлению, после первого же гудка в трубке раздалось резкое:
— Да!
— Ой, — растерялась Маша, — привет. Не клади трубку, ладно?
— Ну?
— Дим, пожалуйста… я понимаю, что ты психуешь, но давай просто поговорим, а?
— Ты где?
— Перед корпусом. Маме нужно было раньше. Я с ней за компанию…
Димка некоторое время молчал, а потом вдруг спросил:
— Машка, он тебе нравится?
— Кто? — Маша сделала вид, что не понимает, о ком речь.
— Ромео наш недоделанный.
— Ты про Крестовского?
— Ну разумеется!
— Волков, — Маша начала всерьез злиться, — я не знаю, что ты там в себя влил или получил каким-то еще способом на яхте, но это явно не пошло тебе на пользу.
— Что за намеки? — тут же взъерепенился Димка. — С чего вы все думаете, что я что-то употребляю?
— Потому что ты ведешь себя как неадекват! — рявкнула Маша.
— Мария, — раздался рядом голос преподавателя философии.
— Извините, Пётр Никифорович, — пробормотала Маша и, понизив голос, продолжила: — Я тебя искала! Я за тебя волновалась, дурак ты психованный!
Маша сбросила вызов и яростно отвернулась от крыльца, собираясь пройтись вокруг корпуса, чтобы успокоиться. Лицо горело. И это было хорошо, потому что она все равно покраснела бы: в метре от нее стоял Крестовский, которого тоже зачем-то принесло на учебу на полчаса раньше.
— Доброе утро, — буднично сказал он.
Маша некстати вспомнила, как разоткровенничалась с ним вчера и, сгорая от стыда, пробормотала:
— Доброе.
— Ты с Волковым сейчас разговаривала? — неожиданно спросил Крестовский, хотя мог бы, как порядочный человек, сделать вид, что не слышал ее разговора.
— А тебе-то что? — огрызнулась Маша.
Крестовский сделал шаг назад и выставил руки ладонями вперед.
— Понял. Не в тему.
Маше стало неловко. Сама ведет себя ничуть не лучше Волкова. Крестовский же не виноват. Это она его вчера из дома выдернула, отвлекла от гостей, напрягла…
Крестовский явно собрался уйти, а Маша вдруг поняла, что они сейчас вернутся к их привычному общению, то есть к полному отсутствию общения, и у нее не будет больше возможности ничего выяснить. Волков точно не расскажет, раз за столько месяцев не раскололся.
— Что произошло у вас с Димкой? — напрямую спросила она.
Крестовский прищурился и некоторое время молча ее разглядывал. Маша отметила, что выглядит он сегодня как-то непривычно. Только она не могла понять, в чем именно это выражается.
— А он тебе не рассказал? — медленно произнес Крестовский.
Маша неохотно покачала головой.
— Но вы же вместе, так? — все еще разглядывая Машу так, будто видит в первый раз, спросил Крестовский.
— Ну, в какой-то мере, — ответила она и сложила руки на груди, потому что под внимательным взглядом Крестовского было неуютно.
— Если Волков не рассказал, значит, не хотел рассказывать, — вдруг выдал Крестовский. — Ничего личного. Извини.
И, обойдя стоявшую на тропинке Машу, направился к ступеням.
— Стоять! — от неожиданности Маша обратилась к нему так, как могла бы обратиться к Димке.
Крестовский остановился и, медленно повернувшись, уточнил:
— Это же собакам так командуют? Как stand, да?
Маша растерянно моргнула и, не успев подумать, согласно кивнула.
Крестовский несколько секунд смотрел на нее с очень странным выражением лица, а потом молча развернулся и взбежал по ступеням. Маша с хныканьем запрокинула голову. Ей жутко хотелось зарыдать по-настоящему. «Да что ж за день такой?» С этой мыслью она потащилась вокруг корпуса, ежась от прохлады, но твердо намереваясь гулять до звонка, потому что от мысли, что в кабинете сидит Крестовский, становилось дурно. А еще с новой силой захотелось убить Волкова. Это он во всем виноват!
Волков позвонил, когда она нарезала пятый круг вокруг здания.
— Ты где?
— За корпусом, — буркнула Маша и отключилась.
Димка появился через минуту. В ярко-красной толстовке с капюшоном и солнцезащитных очках в пасмурный день он выглядел на территории вуза вызывающе и неуместно. Интересно, если бы он плохо учился, стали бы его терпеть с учетом его денег или нет? Впрочем, интерес был чисто академический: учился Димка на удивление хорошо.
Димка остановился, не дойдя до Маши пару шагов. Засунув руки в карманы джинсов, он молча стоял напротив нее, и из-за дурацких очков Маша понятия не имела, в каком он настроении.
— Солнце сегодня так и слепит, — указала она на затянутое тучами небо.
— Солнце — нет, а вот твоя несравненная красота — еще как.
— Волков! — Маша прищурилась.
Она терпеть не могла, когда Димка шутил по поводу ее внешности. Она все прекрасно знала о своей «несравненной красоте», и Димка с его внешностью мальчика с глянцевой обложки должен был бы испытывать стыд за такие реплики, но, похоже, не испытывал.
Волков вздохнул и, скинув капюшон, поднял очки на макушку. Спал он сегодня, видимо, опять паршиво.
— Ты что за балаган устроил, Дима? — стараясь говорить спокойно, спросила Маша. — Я не знаю, что там за терки у тебя с Крестовским, но давай так: либо ты объясняешь, в чем дело, чтобы я хотя бы понимала, за что меня тут линчуют, либо катись на фиг!
Когда она это говорила, внутри все противно ныло, потому что вероятность того, что Димка просто «покатится на фиг», стремилась к абсолютной. Маша до сих пор не понимала, почему они дружат, зачем ему она. Ладно бы его и правда потянуло на экзотику и он решил на время оставить гламурных девочек, так нет же: гламурные девочки из его жизни не исчезли, а в их с Машей отношениях так и не появилось никакого подтекста, хотя в первые месяцы после знакомства она этого ждала. Одновременно боялась и хотела. Наверное.
— А ты хочешь, чтобы мы перестали общаться? — Димка смотрел очень серьезно. Почти как Крестовский вчера, когда она рассказывала ему о бабушкином соседе.
— Нет, — нехотя ответила Маша.
