Маша потащилась за ней, понимая, что еще успевает на последнюю пару, но однозначно этому не радуясь.
Группа едва не разобрала ее на части. Пришлось объявить всем, что у нее подписка о неразглашении. Как бы смешно это ни звучало, кто-то, кажется, всерьез поверил. Во всяком случае, от Маши отстали.
А вот дома началось. Вернувшаяся позже обычного мама начала разбор полетов.
Будто это Маша затеяла безобразную драку, специально прогуляла уроки и вообще… Лучше бы вон с Волковым разбирались. Впрочем, мама разобралась. Просто запретила Маше общаться с Волковым и Крестовским разом.
— Я понимаю, что тебе чем-то не угодил Крестовский, — наконец подала голос Маша. — Вернее, не понимаю, но вижу, но с Волковым-то что?
— А то, что сегодня я наблюдала свою дочь в эпицентре драки. Я преподаю там почти двенадцать лет, Мария. И первый раз мне было так стыдно. Как я могу требовать дисциплины и уважения от других, если моя собственная дочь…
Маша потупилась, мама же продолжила:
— Я думала, Дмитрий остепенится, однако он не просто презирает нормы поведения, он еще и тебя втягивает в безобразные истории.
— Мама, ну не надо так. Димка иногда слетает с катушек, но он же нормальный. И он очень уважительно относится к тебе, и…
— А к тебе, Маша? Хоть один из них относится уважительно к тебе? Волков отшвырнул тебя с дороги, как мешающий мусор.
— Мам, ты преувеличиваешь, — пробормотала Маша, хотя на самом деле ей было очень обидно из-за этого момента. К тому же поясница до сих пор болела.
— Нет, Маша. Это ты не замечаешь очевидного. Такие, как Крестовский, никогда не свяжут жизнь с такой, как ты. Они всегда будут тянуться к ярким и обеспеченным. К девушкам своего круга.
Маша нахмурилась. Не то чтобы она считала по-другому, но почему бедный Крестовский для мамы — как красная тряпка для быка? И это при том, что он был реально правильным до занудности. И никогда не доставлял никаких проблем ни маме, ни любому другому преподавателю.
— Мам, я не собираюсь связывать свою жизнь с кем-то из них. О чем ты вообще говоришь? С Крестовским я вообще не общаюсь. А с Димкой мы дружим. Ты ведь не была против! Неужели из-за одной драки?..
Мама некоторое время молчала, глядя на Машу очень серьезно, а потом негромко произнесла:
— Машка, я очень не хочу, чтобы тебе было больно. Я же каждый день смотрю на них. Ты думаешь, учителям не слышны все эти разговоры про клубы, пати и прочее? Они живут в этом с рождения. Они просто другие. Если мы можем подарить тебе нормальный телефон только ко дню рождения, то тот же Крестовский выкинет очередной гаджет и не заметит. Ты вот мечтаешь о ноутбуке, а ему для этого не надо копить. Надо только сказать папе. Понимаешь?
— Понимаю, — спокойно ответила Маша. — А еще понимаю, что ты считаешь меня дурой. Ты мне еще расскажи, что в мире не только богатые и бедные, а еще и угнетаемые слои населения есть. Про расизм расскажи, про экологическую катастрофу, про…
— Прекрати! — повысила голос мама. — Ты передергиваешь.
— Нет, это ты передергиваешь. Хватит считать, что вы умнее нас. Я сама сюда поступила, хотя ты говорила, что у меня не получится. Я учусь сама. Да, Волков и Крестовский наверняка поступили из-за связей, но они же тоже учатся. Ты же должна видеть! Крестовскому вообще сложно, потому что он половину терминов не сразу понимает. У него русский бытовой. Он на яхте в конкурсе не узнал ни одной цитаты, он вообще языковой барьер преодолевает, но учится же! Пишет! Все в срок сдает. И никто над ним не стоит. Он живет один вообще.
Маша выдохлась, но по лицу мамы поняла, что ей так и не удалось донести до нее одну простую мысль: они пусть и не до конца взрослые, но они тоже настоящие. И их бесит, когда все вокруг делают вид, что они до сих пор…
— А говорила, что вы не общаетесь, — голос мамы прозвучал устало.
— Он подвез меня до дома, и мы поговорили. Все. А сегодня я проводила его до квартиры.
Мама снова надолго замолчала. На стене тикали часы, а Маша почему-то вспомнила, что так же тихо было в квартире Крестовского, когда она прикладывала лед к его переносице. Там тоже было слышно, как тикают часы и сопит Крестовский своим разбитым носом.
— Маша, я хочу, чтобы ты меня услышала, — наконец подала голос мама и, подойдя к дивану, присела рядом с Машей. — Жизнь очень длинная, и я понимаю, что не могу уберечь тебя от всех ошибок. Но я очень тебя прошу: выброси всю романтику из головы. Ты должна доучиться, раз уж выбрала такой путь.
— Да нет у меня в голове никакой романтики. С чего ты это взяла?
Мама внимательно посмотрела на Машу и наконец сдалась:
— Это хорошо, если нет. Но если я увижу хотя бы намек…
— Мама, мне восемнадцать!
— Я помню. Тебе всего лишь восемнадцать. И сломать сейчас жизнь нежеланной беременностью или брошенной учебой очень легко.
Маша подскочила как ужаленная и, не найдя что ответить, умчалась к себе в комнату. Какая беременность? Какая брошенная учеба?! У нее даже парня нет. У нее есть Волков, с которым никакой романтики при всем желании не склеишь.
Плюхнувшись на кровать, Маша обхватила себя за плечи. Она и в кошмарном сне не могла представить, что ее маму вдруг перемкнет на всей этой ерунде.
Телефон по-прежнему молчал. Волков за весь день так и не написал. Забравшись на постель с ногами, Маша подумала, что не может предположить, стыдно ли ему за сегодняшнее или же он до сих пор на нее злится. Некстати вспомнилось, как покраснел Крестовский, отказавшись сообщить тему их с Машей разговора. Надо же! Совсем не уметь врать…
Маша открыла список контактов и долго смотрела на номер Крестовского, потом зашла в мессенджер и увеличила его фотографию. Фотография была на редкость невнятная. Крестовский стоял на какой-то смотровой площадке, облокотившись на ограждение. За его спиной возвышались горы, и где-то внизу маленькими точками на синей глади белели то ли лодки, то ли яхты. Крестовский был в шортах цвета хаки, белой футболке и темных очках. В одной руке он сжимал телефон, в другой — путеводитель. Он был совсем непохож на того Крестовского, которого Маша видела каждый день на лекциях.
Маша закрыла мессенджер и загрузила «Фейсбук». Страничка Крестовского все так же поражала своей унылостью. Записи здесь появлялись раз в сто лет и в основном были перепостами с результатами каких-то спортивных мероприятий с англоязычных страничек. Причем зануда Крестовский тащил сюда не только футбол, но еще плавание, теннис и даже гольф. Также он изредка фотографировал виды Москвы, в основном культурный центр, и подписывал тоже на английском. Под этими постами было довольно много комментариев, по которым Маша поняла, что Стив Мэйкерс, любитель постить картинки с девушками и противник знаков препинания, — близкий друг Крестовского, Питер Стельмак — приятель по школе, а некая София, юная звезда тенниса, просто тусит на этой страничке из любви к искусству.
