Сердце понеслось вскачь, когда галочки доставленного сообщения окрасились, оповестив о том, что оно прочитано. Маша закусила указательный палец, глядя на системную надпись «Роман печатает…».
«Я не порядочный», — пришло в ответ, а следом — тоже улыбающийся смайлик.
Маша сглотнула и, вытерев вспотевшую ладонь об одеяло, написала:
«Надеюсь, Юлия в курсе».
Ответ пришел быстро:
«Думаю, да».
И тут же:
«Как твоя спина?»
Маша несколько секунд смотрела на сообщение, а потом медленно, по букве набрала:
«Хорошо. А твой нос?»
Надпись «Роман печатает…» висела так долго, будто он там «Войну и мир» набирал.
«На месте».
Маша, задержав дыхание, посмотрела на два слова, соображая, как будет лучше закончить переписку, потому что заканчивать было определенно пора. Она и так какую-то ерунду сотворила с этим фото.
«Спокойной ночи», — отправила она и, закрыв глаза, сжала телефон в руке. Некоторое время ничего не происходило, а потом поставленный на виброзвонок мобильный задрожал, оповещая о вызове.
Никто, кроме Волкова, не стал бы звонить ей в десять вечера. Приготовившись к разборкам, Маша посмотрела на экран и почувствовала, как сердце подскочило. Во всю ширину экрана тянулась надпись: «Роман Крестовский».
Глава 11
Ты, оступившись, не отступаешь.
Единственным источником света в комнате Юлы был мерцающий экран ноута, стоявшего на письменном столе. Шторы в комнате были задернуты, отчего Романа немного клонило в сон, хоть он и собирался следить за происходящим на экране. Юла, уютно устроившись на его плече, то и дело смеялась, откидывая голову, отчего ее волосы щекотали Роману шею.
Рядом с ноутом стояли блюдо с крендельками и две фарфоровые чайные пары. Пальцы Юлы бездумно комкали футболку у Романа на животе. Пожалуй, если бы не отекшая переносица и необходимость дышать ртом, его бы это волновало гораздо сильнее, чем сейчас. Специально ли Юла устроила чаепитие в такой двусмысленной обстановке или же не думала ни о чем подобном, Роман не знал, однако в присутствии Юлы чувствовал себя вполне уверенно. Во всяком случае, никаких мыслей о возможной подставе в голове не рождалось. Юла потерлась щекой о его плечо и звонко чмокнула его в ключицу:
— Тебе не нравится фильм или ты актеров не понимаешь?
Жанна Эдуардовна была первым человеком, который с ходу заметил проблемы в речи Романа. Она же и взяла на себя труд по решению большей части этих проблем. Спустя пару месяцев из речи Романа почти совсем исчез акцент, но Юла до сих пор считала, что у него проблемы с языком. Это немного нервировало, потому что проблем с пониманием бытового языка у Романа не было. Он ведь с детства говорил на русском с отцом, нянями и русскими бабушкой и дедушкой. Он читал по-русски, в детстве иногда смотрел русские мультики. Ему казалось, что все не так уж и плохо, но стоило Юле вот так участливо поинтересоваться, как он начинал комплексовать.
— Нет, просто задумался, — ответил Роман.
— О Волкове или о Рябининой? — спросила Юла.
Роман рассмеялся, хотя смеяться было немного больно.
— Юлия, да вы ревнивы! — воскликнул он, копируя интонации Жанны Эдуардовны.
— Жаль, что вы — нет, — грустно вздохнула Юла.
— А должен? — тут же подобрался Роман.
Юла задумчиво провела пальцем по его груди, животу и без предупреждения больно ущипнула за бок. Роман вздрогнул, но смолчал.
— Вообще мне было бы приятно, если бы тебе разбили нос из-за меня, а не из-за Рябининой.
Осторожно выбравшись из-под Юлы, Роман сел. Света было мало, поэтому он не мог толком рассмотреть выражение ее лица.
— Подожди. — Он потер виски. — Ты сейчас призналась в том, что ревнуешь меня к Маше?
— Крестовский, какой же ты придурок! — воскликнула Юла и, потянувшись к ноуту, поставила фильм на паузу.
— Поясни, пожалуйста, — попросил Роман, потому что ему не нравилось чувствовать себя придурком.
— Даже если это так, обязательно говорить прямо?
В этом месте Роман завис.
— А как же тогда понять?
— Слушай, у тебя вообще девушки были в этом твоем Лондоне?
Роман окончательно потерял нить разговора и, главное, уже опасался что-либо говорить, потому что Юла явно расстроилась, поэтому он просто кивнул.
— И тебя никто из них не ревновал?
— Не знаю. Не думаю. Мы не обсуждали это.
— Во-о-т, Рома, золотые слова. Это то, что не обсуждают.
— Юль, давай сначала. Ты обиделась на что-то. Я не могу понять, всерьез или нет. Если я что-то сделал не так, просто скажи.
— Что у тебя с Волковым?
Роман нахмурился и отодвинулся от Юлы. Да что они все привязались к этому Волкову? С ним уже и поговорить больше не о чем, только о Волкове?
— Мы когда-то дружили, потом перестали, — сухо ответил он.
— Тебе неприятна тема, поэтому ты сердишься. Так? Вот и мне неприятно, что ты куда-то там возил Рябинину, неприятно видеть, как ты на нее смотришь. Я терплю это полгода уже. И это не смешно! — рявкнула она, когда Роман, не сдержавшись, заржал.
— Юля, ты что? — его изумление было абсолютно искренним. — Какая Маша? Куда возил? Она — девушка Волкова. Я… Да это же смешно.
— Это не смешно. И ты называешь ее исключительно по имени!
— Я всех называю по именам, — парировал Роман.
— Ага, особенно Волкова.
— Да хватит уже с Волковым. — Смеяться ему больше не хотелось. — Маша подумала, что Волков остался на яхте. Ее туда не пустили, поэтому ей пришлось позвонить мне. Я что, должен был ее оставить мерзнуть?
— Ты должен был остаться со мной. Бабушка говорила, что предлагала тебе. А ты умчался к своей Маше.
— Боже, Юля, ну ты что? Как я мог остаться? Это было бы неуместно!
— А может, нам уже наконец сделать так, чтобы это было уместно? — Юла вдруг взялась за майку и потянула ее вверх.
Роман вскочил как ужаленный.
— Стой, стой! — Он выставил руки, и Юла замерла, так, к счастью, и не раздевшись. Роман несказанно обрадовался, что в комнате темно, потому что его лицо просто пылало.
Он собрал себя в кучу и присел на корточки перед Юлой, стараясь не думать, что это — спальня, они одни и за его спиной, в паре метров, стоит кровать. Да и диван тут, опять же. Положив ладони на руки Юлы, все еще сжимавшие край майки, Роман настойчиво их опустил.
— Давай мы это обсудим, когда ты не будешь злиться. Ладно?
