«Маша, ты прости, я не хотел бы продолжать общение. Ничего личного, просто так будет луч…»
Он посмотрел на написанное и понял, что Юла еще каждый раз щадит его в своих формулировках. Он не придурок — он хуже. Стерев надпись, он набрал «на месте» и отложил телефон, твердо намереваясь игнорировать сообщения, если она пришлет что-то еще. Зачем он ведется на ее игру? Зачем собирается что-то объяснять? Они даже не друзья! Они вообще до вчерашнего дня парой слов не перекинулись. Нельзя позволить втянуть себя в дискуссию.
На экране высветилось «спокойной ночи». Роман некоторое время смотрел на телефон. Экран успел погаснуть, но два слова намертво отпечатались в зрительной памяти. В его голове было совершенно пусто, когда он разблокировал успевший уснуть телефон и нажал на вызов.
Пока шли гудки, Роман бросил взгляд на часы и хлопнул себя по лбу. Звонить после десяти вечера постороннему человеку…
— Алло, — голос Маши звучал немного испуганно.
— Маша, извини, я не посмотрел на время. Надеюсь, я никого не побеспокоил.
— Нет. У меня своя комната, а звук был выключен.
— Хорошо.
— Угу.
Роман прижал ладонь ко лбу и помотал головой. Зачем он позвонил? Он вправду идиот?
— Как там Волков?
— Не знаю, Роман, я его сегодня больше не видела. Сообщения он не читает.
— Понятно, — протянул Роман. — Слушай, мне правда жаль, что все так получилось. Я, наверное, должен был соврать что-нибудь на его вопрос. Я просто не сообразил.
— Он сказал, ты не умеешь врать.
Роман усмехнулся, Маша — тоже.
— Не самый страшный порок, — заметила она и неожиданно добавила: — По-моему, это мило.
— Но очень неудобно временами, — на автомате ответил Роман, радуясь тому, что она не видит, как он покраснел.
— Это да.
Они опять замолчали. Роман придумывал, как бы ему сказать о том, что им не стоит общаться. Маша негромко вздохнула, и тут Роман вспомнил, с чего началась их вечерняя переписка.
— Ты расстроилась из-за фото?
— Ну так…
Кажется, у него был план — не позволить втянуть себя в дискуссию, который он с треском провалил.
— Слушай, не бери в голову. Это же просто фотка. Вон Валерку с Ксеней тоже так сфотографировали, что очень много всего подумать можно.
Маша рассмеялась, и Роман невольно улыбнулся сам.
— К тому же Волков… правильный. Он просто расстроился там. А вообще он не стал бы…
— Рома, — вдруг перебила Маша, впервые назвав его неполным именем, — ты сейчас себя успокаиваешь или меня?
Роман ответил не сразу. Выдернув из салфетницы ворох салфеток и накрыв ими лужу на барной стойке, он некоторое время наблюдал за тем, как на них проступает оранжевый цвет.
— Тебя. Но и себя — тоже немного. Мне кажется, Юле он нравится, — неожиданно для самого себя признался он.
Теперь молчала Маша, а Роман ждал ее ответа, возя мокрыми салфетками по столешнице.
— Он многим нравится, — наконец сказала Маша. — Он классный. Но мне кажется, тебе не стоит волноваться. Вы с Юлей — очень хорошая пара.
Роману стало необъяснимо неловко от этих слов. Особенно когда он вспомнил свою сегодняшнюю ссору с Юлой.
— Спасибо, — пробормотал он и решился: — Я на самом деле тебе по делу звоню.
— Правда? — медленно спросила Маша. — По какому?
— Оно, правда, дурацкое, и я не знаю, как начать.
— Заинтриговал, — рассмеялась Маша, впрочем, немного нервно.
— Я хотел тебя попросить… В общем, будет лучше, если мы перестанем общаться.
Договорив фразу, он понял, насколько тупо это прозвучало. С чего он вообще решил, что Маша хотела бы с ним общаться? Сам ей позвонил и несет такую ерунду. Роман облокотился о столешницу, подпер лоб ладонью и хотел сказать, что дело в Волкове, — ну не говорить же про отцовский запрет, — но Маша снова его удивила.
— А кто так решил, Рома?
Он подумал, что говорить про отца не стоит. Тогда пришлось бы объяснять, что у них договор, а это было бы уже совсем личное, а Маша добавила:
— Я спрашиваю потому, что мама сегодня категорически запретила мне с тобой общаться.
— Оу, — сказал Роман, и его желудок отчего-то неприятно сжался. Он интуитивно чувствовал, что не нравится Ирине Петровне, но так и не понял причины. — А почему, она не сказала?
Маша грустно вздохнула и призналась:
— Я хотела у тебя спросить. Думала, ты знаешь.
Роман нахмурился, понимая, что теперь точно не стоит признаваться про отца.
— Я не знаю, Маша. Но так, наверное, вправду будет лучше. И Волкову спокойней.
— Крестовский, ты смешной, — вдруг сказала Маша, и на этот раз ее смех звучал не так приятно, как обычно.
Он хотел спросить, почему она так считает, но Маша повесила трубку.
Роман снял очки, допил сок и понял, что этот понедельник побил все рекорды по идиотизму. В Лондоне еще было не очень поздно, поэтому Роман набрал Стива, чтобы хотя бы какое-то время не думать о Маше и о том, что может быть общего у его отца с Ириной Петровной, потому что в антипатию без причин и такие совпадения Роман определенно не верил.
Глава 12
И в мир возвращаются краски и звуки.
Сергей, отпустив Андрея до завтрашнего утра, сам сел за руль. В другой раз Димка напомнил бы, что не ездит на переднем сиденье, но сегодня он чувствовал себя виноватым, поэтому, когда Сергей распахнул для него переднюю пассажирскую дверь, послушно сел, про себя считая до десяти, чтобы не накрыло паникой. Это помогало не всегда, но сегодня, к счастью, сработало.
Сергей вел аккуратно, и Димка отметил, что дядя — один из немногих водителей, рядом с которыми он чувствовал себя в машине более-менее комфортно.
Чтобы отвлечься от поездки, Димка откинулся на спинку сиденья и, глядя в окно, воспроизводил в памяти разговор с Крестовским, а еще размышлял о том, почему придурок Крестовский так и не дал сдачи. Это бесило, потому что Крестовский выходил жертвой, а так не должно было быть. Еще в голову лезло то, как Крестовский покраснел, когда отказался сообщить, о чем они говорили с Машкой. И та тоже хороша!
— Дима, давай поговорим начистоту, — вдруг произнес Сергей на очередном светофоре, и Димка мысленно застонал.
Ну что за непонятно откуда взявшаяся любовь к разговорам? Ведь хорошо же жили: общались по минимуму, преимущественно в дни семейных выходов в свет. Ну сейчас-то зачем каждый чих обсуждать?
— Лицо попроще сделай, — попросил Сергей, когда Димка к нему повернулся.
