На часах было около двух, когда Роман добрался наконец до постели. Сон снова не шел, и это уже стало привычным. Хорошо хоть, в универ он теперь до пятницы не собирался. От этой мысли тоже было неуютно. Поворочавшись с боку на бок минут тридцать, Роман включил лампу и взял с тумбочки телефон. Юла порой звонила или писала ему среди ночи, когда ей не спалось. Иногда по поводу, как, например, вчера, но чаще просто так. Роман тоже хотел бы иметь такую возможность — позвонить кому-то среди ночи. Он открыл чат с Юлой, и в глаза бросились фото, с которых началась их ссора вчера ночью. Признаться, Юла просто убила его этим поступком. Если они вместе, то должны друг другу доверять, разве нет? Роман ведь не сделал ничего предосудительного. Это был просто ужин.
Роман развернул фото на полный экран и долго смотрел на Машу. Маша здесь была красивая. Обычная в повседневной жизни, при свете свечей она стала похожа на героиню романов Остин и смотрела так, что Роман не мог перестать пялиться на фото, хоть это и было неправильно. В голове всплыли воспоминания о неприятной истории из ее детства, и снова накатило непреодолимое желание ее защищать. Роман даже не слишком переживал бы по этому поводу, потому что защитить девушку, попавшую в беду, было естественным — его так воспитали. Пугало то, что в случае с Машей сюда примешивались ненужные эмоции.
Роман поморщился и, выйдя из чата с Юлой, перешел в чат с одноклассниками. Здесь все еще обсуждали футбол. Роман оставил пару сообщений и отложил телефон.
Заложив руки за голову, он уставился в потолок, думая о том, что бешенство Волкова можно было понять. Все это выглядело повторением дурацкой истории с Эммой. С той лишь разницей, что тогда это был спор между пятнадцатилетними придурками о том, сможет ли Роман переключить на себя внимание Эммы. Дурацкая проверка, которую Эмма не прошла, стоила дружбы им самим. А потом произошла трагедия с Волковыми-старшими, ударившая по обеим семьям. Вот только Волков считал жертвой лишь себя. Даже Ляльке почему-то не давал права скорбеть так, как она может и хочет. Наплевав на Лялькино желание остаться в Лондоне, он решил вернуться в Москву и жить с дядей, которого они до этого даже не видели толком. Привыкшая к вниманию и любви Лялька оказалась заперта в четырех стенах, один на один со своей бедой, и вынуждена была искать утешения на просторах Всемирной паутины, которая неумолимо ее засасывала.
Впрочем, их всех засасывало. Кого-то — в паутину интернета, кого-то — в пучину тоски, кого-то — в дебри разврата… Юла на прошлой неделе загорелась идеей фотосессии у одного из своих друзей. Предполагалась умеренная обнаженка для какого-то портфолио. Друг якобы пришел в восторг от данных Романа, хотя Юла так и не смогла внятно объяснить, каким образом эти самые данные она ему продемонстрировала. Роман не горел желанием сниматься. Во-первых, он считал это глупостью, во-вторых, с трудом представлял, как будет держать лицо, находясь рядом с полуголой Юлой. Ей-то, может, и ничего, но ему, в конце концов, не восемь, а восемнадцать. Он и так за последние месяцы весьма прокачал навыки умножения и деления в уме в попытках снизить градус эмоций. А еще ему категорически не нравилось то, что Юла собиралась раздеваться перед левым чуваком. Привыкший уступать Роман не хотел ставить Юле ультиматум, наивно надеясь, что та сама откажется от этой тупой идеи. Ну правда, зачем выставлять себя на потеху всяким извращенцам в Сети?
Когда Волков разбил ему нос, Роман даже обрадовался, ведь теперь вопрос со съемкой отпадал сам собой. Юла, конечно, огорчилась, но в понедельник при нем позвонила по громкой связи фотографу, чтобы отказаться от фотосессии. Однако тот оказался на редкость упертым и заявил, что будет снимать Романа со спины или вполоборота, потому что главная звезда там — все равно Юлия, а Роман, мол, — обрамление этого алмаза. Юла радовалась откровенному подхалимажу как ребенок, а Роман удивлялся, что она верит словам этого «друга» всерьез. Видимо, Юле нужны были постоянные подтверждения ее сногсшибательной красоты, о чем Роман даже не догадывался. Он-то думал, что Юла и сама понимает, насколько она эффектна. Даже не дав «другу» договорить, Роман сбросил звонок. Юла пробовала взбрыкнуть, но он поймал ее в объятия и долго шептал на ухо, что она самая красивая и, чтобы убедиться в этом, не нужно раздеваться неизвестно перед кем. Кажется, ей была приятна его ревность, хотя, если честно, его рассуждения были продиктованы в большей мере здравым смыслом и только потом ревностью. Как показалось Роману, они договорились не сниматься.
А вчера среди ночи Юла ему написала. Роман уже успел уснуть, вымотанный невозможностью нормально дышать из-за отека, нервотрепкой с мамой и разговорами сначала с Машей, а потом, перед сном, со Стивом. Проснувшись от сигнала, он прищурил один глаз и поднес телефон к лицу.
«Как прошел ужин с Марьей?»
«Какой?» — отбил он и потер лицо руками в ожидании ответа.
«Я про этот. А их было несколько?» — сначала прислала Юла, и не успел Роман зависнуть, как загрузились фото. Он смотрел на Машу, похожую на героинь Остин, и не знал, что сказать Юле. У него не было оправданий. Ни одного.
«Откуда это?» — задал он банальный вопрос.
«Охранник сделал».
«Который?»
Юла позвонила:
— Это все, что тебя интересует. Который охранник?
— Нет. — Роман прокашлялся и осторожно потер глаз кулаком. Под глазами болело.
— Что это значит, Рома?
— Я же говорил уже… — начал Роман.
— Ты говорил, что помогал ей искать Волкова. Волков прятался под вашим столиком?
— Мы сначала искали, а потом…
— Так устали, что проголодались? Все калории сожгли в нижних каютах?
Голос Юлы звучал едко. Роман сел на кровати.
— Слушай, ты на что-то намекаешь сейчас? Я не…
— Я не намекаю! — заорала Юла. — Я говорю прямо. То есть со мной можно только за ручку, весь такой джентльмен, а с ней…
— Юля, ты что? — опешил Роман.
— Она тебе нравится?
— Так. Давай мы завтра поговорим при встрече. Сейчас час ночи. Ничего у нас не было…
— У нас с тобой? Это точно! Ничего не было.
— Да, блин! — повысил голос Роман. — Ловить меня на формулировках — по меньшей мере некрасиво. Между мной и Машей ничего не было.
— Почему ты сидишь перед ней на корточках?
Роман не знал, как объяснить Юле, что он не мог не подойти к Маше, потому что рассказанное ею отозвалось глубоко внутри. Он просто хотел ее успокоить, утешить.
— Так вышло, — сказал он. — Но ничего не было.
— То есть дальше поцелуев не зашло?
— Поцелуев не было тоже, — твердо сказал Роман. — Юля, я тебе клянусь.
Он вдруг подумал, что Юла может быть в курсе истории с Эммой и тогда точно не поверит.
— Ты хотел насолить Волкову?
Роман понимал, что, скажи он сейчас «да», Юла успокоится. Кажется, подобное вполне укладывалось в ее картину мира. Но он просто не мог соврать, поэтому произнес:
