Роман почувствовал дикое облегчение. Даже голова на миг закружилась. Ему иррационально нравилась мысль, что Маша не будет связана с Волковым навечно.
— Но ты бы настаивал на аборте? — вдруг вернулась к неприятной теме Маша.
Роман не понимал ее настойчивости, но он вообще плохо понимал девушек, поэтому всерьез задумался над заданным вопросом. Думать о гипотетическом ребенке было странно. И страшно. Эти размышления выводили все существующие в его жизни проблемы на какой-то совсем новый уровень. Ключевым моментом здесь становилась зависимость от денег отца.
Маша не торопила его с ответом. Смотрела внимательно, будто видела его в первый раз, и ее взгляд сильно отвлекал. Но Роман все же прошел этот квест.
— Смотри, — начал он, — если бы моя девушка сообщила о беременности, я бы… предпринял ряд шагов.
Маша открыла было рот, но он продолжил, и она не стала перебивать.
— Во-первых, я бы взял паузу в учебе или как-то по-другому решил вопрос с дневной формой. Дальше вопрос бы упирался в реакцию моего отца, потому что от нее зависело бы, нужно ли мне прямо сейчас искать новое жилье или же с этим можно подождать. Дальше я опять-таки либо воспользовался бы консультацией отца, либо нанял бы финансового консультанта со стороны, чтобы инвестировать тот не очень большой капитал, который есть на моем счете. Ну и устроился бы на работу. И снова, в зависимости от ситуации, либо в компанию отца, либо искал бы что-то сам. Ерунда выходит, — со вздохом закончил он. — По-любому пока все упирается в реакцию семьи.
— Рома, — вырвала его из размышлений Маша, — а как бы ты к самой новости отнесся?
— Честно? — спросил он.
Маша медленно кивнула.
— Исходя из того, сколько изменений это приносит в жизнь, я вряд ли прыгал бы от восторга.
— То есть ребенка ты не любил бы?
— Нет, подожди, — замотал головой Роман. — Одно с другим не связано. Не радоваться новости и не любить ребенка — это вообще разное.
— То есть любил бы?
— Я не знаю. Думаю, что да. Хотя я никогда не общался с детьми. В моем близком окружении их нет. Но это ведь ерунда, да?
— То есть ты сделал бы все, чтобы обеспечить ребенка, так? — не отрывая от него взгляда, спросила Маша.
— Ну да.
— А ты женился бы на своей девушке?
Маша, сама того не ведая, попала своим вопросом в больное место. Давным-давно русская бабушка как-то обмолвилась, что отец женился на матери по залету. Что такое «по залету», Роман тогда не понимал, но звучало это как что-то плохое. Спустя годы он понял эту фразу, и позже английская бабушка, которая была весьма прямолинейной дамой, подтвердила его подозрения. Его родители поженились спустя два месяца после знакомства, потому что мама была беременна им, Романом. Стоило ему подумать об этом, как становилось тошно. Выходило, что родители не хотели жениться, но он своим появлением их к этому вынудил.
— Не думаю, — наконец сказал он.
Маша выглядела разочарованной его ответом, но она же хотела правды, а Роман был сейчас достаточно зол для того, чтобы эту правду озвучить.
В наступившей тишине было слышно, как в ванной гудит машина, отжимая Машины вещи. Роман смотрел на отражение Маши на поверхности журнального столика и думал о том, что Маша странным образом заставляет его размышлять о таких вещах, о которых он предпочел бы не задумываться.
— Твой отец сегодня приходил к нам.
— Прости? — Роман поднял взгляд на Машу. — «К вам» — это куда?
— Ко мне домой.
Сердце Романа на миг замерло, а кровь прилила к лицу.
— Зачем? — шепотом спросил он, рисуя в воображении страшное.
Отец, если был в ярости, мог наговорить очень много неприятных вещей. Роман знал это не понаслышке. И теперь он гадал, сможет ли вообще вернуться в универ и посмотреть в глаза Ирине Петровне. И Маша, бедная Маша… Если бы Роман знал, что до этого дойдет, он бы обходил ее за милю.
— Ты знал, что у наших родителей был роман?
— Прости? — обалдел Роман. — У каких?
Он почему-то подумал о маме, потому что роман на стороне у принципиального папы просто быть не могло.
— Твой отец тоже не обрадовался новости много лет назад.
— Стоп!
Роман спрыгнул с подоконника и запустил руки в волосы. В его голове с астрономической скоростью защелкал калькулятор. Маше было восемнадцать. Она была старше его. Он знал о том, что отец переехал в Лондон со своими родителями, не доучившись. Очень скоро он встретил маму, и им пришлось пожениться.
Роман пошел на кухню, достал из холодильника минералку и залпом выпил полбутылки. Подумал, что стоит предложить что-нибудь Маше, но вместо этого с грохотом поставил бутылку на барную стойку и едва слышно спросил:
— Ты мне пытаешься сказать, что у нас с тобой общий отец?
Произнесенная вслух, эта мысль показалась настолько бредовой, что впору было расхохотаться, вот только смеяться почему-то не хотелось. Минералка в желудке превратилась в глыбу льда. Он представлял реакцию мамы, английского деда… Он готов был представлять что угодно, только бы не думать о том, что чувствует сам. Потому что от этого ему было физически больно. Маша не ответила. Роман сделал глубокий вдох, потом выдох и произнес:
— Маша, мы брат и сестра?
Почему-то ему даже в голову не пришло, что это может быть шуткой. Какой-то чертов бразильский сериал.
В голове всплыли наставления отца о девушках из неблагополучных семей, которые только и ждут того, чтобы залететь от обеспеченного парня. Ирина Петровна, строгая и красивая, однозначно не вписывалась в эту схему, но иначе ничем другим нельзя было объяснить ее неприязнь к Роману.
— Маша?! — повысил голос Роман, и та наконец помотала головой.
Облегчение было настолько сильным, что Роману захотелось заорать в голос, однако Маша добавила: «Моя мама сделала аборт», и орать перехотелось.
Роман вцепился в край барной стойки, в голове у него снова заработал калькулятор, отсчитывая возрасты и даты, но все это однозначно не срасталось.
Маша же, то ли наконец сжалившись над ним, то ли просто собравшись с духом, начала рассказывать.
Пока она пересказывала услышанное ею сегодня, Роман перекатывался с носка на пятку, по-прежнему не выпуская края столешницы из рук. Перекаты всегда его успокаивали и помогали настроиться перед теннисными партиями. Сейчас они, наверное, выглядели тупо, но остановиться он уже, пожалуй, не смог бы. Когда Маша дошла до истории своего появления на свет, перекатившийся на носки Роман застыл, потому что Машина история могла заткнуть за пояс тысячи других. Это уже был даже не бразильский сериал. Это был какой-то хоррор.
Маша захлебнулась воздухом и опять разрыдалась. Метнувшийся к ней Роман снес барный стул и едва не снес стойку. Он понятия не имел, что сказать в такой ситуации, в чем честно признался Маше. Та заплакала еще сильнее.
