— Не придирайся к словам! — повысил голос отец и потер лицо ладонями. — Я наивно надеялся, что переходный возраст у нас позади, что ты взрослый, ответственный человек. А теперь я должен вздрагивать от каждого телефонного звонка, вдруг он из полиции или из больницы.
— Пап, ну не преувеличивай. Я здесь восемь месяцев, и это первый случай! Можно подумать, ты не дрался никогда.
— Нет, Рома. Не дрался. Потому что мне всегда хватало мозгов не оказываться в ситуациях, где дело нужно решать кулаками. Это твой выбор, понимаешь? Никто не в силах тебе это навязать.
— Хорошо. А если дело не в тебе? Если другому человеку нужна помощь и защита, то что?
— Понятно, — фыркнул отец. — Я все думал, почему Волков без конца в драку лезет. Сергей уже вешается с ним. А у нас, оказывается, Маша со всех сторон беззащитная.
— При чем тут Маша? — возмутился Роман, к своему ужасу чувствуя, как в лицо бросилась краска. Над этой частью плана, кажется, стоило поработать отдельно.
Судя по тому, как скривился отец, смущение Романа не прошло незамеченным.
— Я не знаю, Ромка, как тебя так угораздило. Я в кошмарном сне такое увидеть не мог…
— Ты все неправильно понял, — твердо сказал Роман, понимая, что его горящие уши портят всю серьезность момента. — Маша ко вчерашней драке не имеет никакого отношения. Ее там не было.
— Да что ты? Может, еще скажешь, что вообще ее вчера не видел?
Роман открыл было рот, чтобы соврать, что не видел. Но что-то в тоне отца заставило передумать.
— Ты следишь за мной? — прямо спросил он.
— Делать мне больше нечего, — снова фыркнул отец. — Хотя теперь понимаю, что поспешил, сочтя тебя самостоятельным.
— Тогда откуда ты столько знаешь о перемещениях Маши? Или… Черт, ты следишь за Ириной Петровной?
Отец, успевший глотнуть воды, поперхнулся.
— Ты в себе? — прокашлявшись, спросил он, глядя на Романа с неподдельным удивлением.
— Я — да. А ты? «Рене» ведь в честь нее, да? — Роман вернулся к явно неприятному для отца разговору.
Отец встал из-за стойки, прошелся по квартире и заметил на полу у кровати наполовину собранный самолет «Лего».
— Ты в детство впал? — не оборачиваясь, спросил он.
— Подарок твоего крестника, — подал голос Роман и добавил: — Не уходи от ответа, пожалуйста.
— Роман, я не буду обсуждать с тобой эту ситуацию. Это случилось давно. Тебя еще на свете не было. Случилось так, как случилось.
— Ты жалел? — спросил Роман.
Ему правда было важно понять, что чувствовал отец, бросив девушку, которую, судя по всему, любил, и связав жизнь с другой. Очень хотелось найти подтверждение своей теории о том, что любовь не является основой отношений.
Отец присел на корточки, достал из-под россыпи деталей инструкцию и принялся ее рассматривать, будто собирался продолжить сборку.
— Жалел, Ром. Иногда. Но чаще был рад. У нас все равно ничего не вышло бы.
— Почему?
Роман подошел к отцу и присел на край кровати. Отец поднял голову и посмотрел на него снизу вверх.
— Потому что мы были очень разными. Как вы с Машей, — с нажимом произнес он.
Роман понял, что отец его провоцирует, и решил не поддаваться.
— Тогда почему ты так назвал яхту?
— Да просто так, Ром. В память.
— Ты не знал, что она в этом универе?
— Нет, конечно. Мне и в голову не пришло ее искать.
Роман посмотрел недоверчиво. Отец нашел нужную деталь и приделал к платформе.
— Вернее, пришло, конечно, но я решил, что это блажь. Я знал, что она уехала в свою деревню после моего отъезда. Думал, там и осталась. Мне даже нравилось думать, что она там коровам хвосты крутит.
— Ты как будто злишься на нее, — заметил Роман и, наклонившись к схеме, прищурился, пытаясь рассмотреть деталь, следующую по порядку сборки.
— Злюсь, Ромка. Потому что все мозги мне вынесла. Потому что думал о ней все равно.
Роман поднял голову и уставился на отца:
— Так ты же говорил, что не любил.
— Про «не любил» я ни слова не сказал, — нахмурился отец и добавил: — Желтой детальки нет.
— Под шкафом, наверное, — указал на стеллаж Роман.
Отец вздохнул, отложил инструкцию и сел на пол, опершись спиной о кровать. Роман лег на бок и устроил голову на согнутой руке.
— Тогда почему ты не женился на ней? Тем более бросил с ребенком.
Он помнил, что отец сказал, что они не будут это обсуждать. Но вроде бы разговор получился сам собой. Роман замер в ожидании ответа. Отец мог и наорать.
— Я не поверил про ребенка. Мама настаивала на том, что все девушки из неблагополучных семей работают по одной схеме: встречают сына богатых родителей, а дальше залет.
— Неужели все? — спросил Роман.
Отец повернул голову и внимательно на него посмотрел.
— Про Машу думаешь?
— Нет, ты что! — Роман сел на кровати по-турецки. Отец, развернувшись к нему, оперся локтем о матрас.
— А чего краснеешь так? — уточнил он.
— Я всегда краснею, когда волнуюсь, — отрезал Роман. — Ты прекрасно это знаешь.
— А почему волнуешься? — не отставал отец, и Роман не мог понять, прикалывается он над ним или спрашивает всерьез.
— Потому что ты все время переводишь разговор на Машу!
— А у меня нет повода? Это не Маша ходит к моему сыну и проводит здесь кучу времени?
— Да откуда ты знаешь? — Роман даже подпрыгнул от возмущения. — Здесь камеры?
Он завертел головой в поисках подтверждения своей догадки.
— Сынок, ты в берега-то вернись. Какие камеры? Ты еще скажи, что картинка сразу идет на стрим-канал и я зарабатываю миллионы на старых извращенцах, которые следят за твоей юной тушкой.
— Кому нужна моя тушка? — фыркнул Роман.
— Без понятия. Проверим?
Роман против воли улыбнулся. Все-таки отец у него классный.
— Нет уж. Ну скажи: как ты узнал про Машу?
— Я вижу тебя насквозь.
— Ну окей. Меня видишь. Но не Машу же. Про нее как узнал?
— Да, господи, что ж ты у меня такой тупой временами? Ну включи голову!
Роман попробовал мыслить логически, но голова не включалась. В ней был туман от недосыпа и усталости.
— Не могу, — пожаловался он.
— Да Виктор Валерьевич мне рассказывает!
— Кто? — опешил Роман.
— Роман, снобизм — это главная твоя беда.
