А этот чудной человек торопливо попрощался и рванул за этот самый угол так, что пыль из-под копыт. Хм-м-м…
Что-то мне подсказывает, что он увидел там девушку. Вряд ли Дарен стал бы так гнаться за кем-то другим. Только вот что это была за девушка? Не то чтобы мне так уж любопытно, но… но я чувствую ответственность за этого молодого джентльмена, вот.
— Ах, Мелани, вот ты где, — вырвал меня из размышлений сладкий голос кузины.
— Кэтрин? Что ты тут делаешь?
— Мелани, кажется, ты слишком погрузилась в учебу. Я посещаю подготовительный курс. Так что имею полное право здесь находиться. В отличие… от некоторых.
Я огляделась.
Неужели я забрела в отделение подготовишек? Хотя, даже если бы и забрела, запрета нет.
— Что ты имеешь в виду, Кэтрин? — склонила я голову к плечу.
— Мели, очнись! Разве ты не слышала? Уже все знают, что ты пришла на вступительный экзамен и написала готовые ответы. А раз ты не поступала, как установлено правилами…
Я прищурилась и перебила:
— Кэтрин, ты, конечно же, осадила сплетников, возводящих на меня клевету и напраслину?
— А? Мелани, что я могла им сказать? Что ты отправилась на экзамен вопреки воле старших? Что к поступлению тебя подтолкнул этот бесстыдный преступник, по которому петля плачет и который, учась на МехАрте, вполне мог передать тебе ответы на задачи? Что, пока абитуриенты из первой волны еще решали задания, ты уже вернулась домой, закончив с решением подозрительно быстро?
И ведь поганка нарочно повышает голос. В коридоре на первый взгляд никого, так что сор из избы Кэтрин не выносит, больше того, она ничего впрямую не говорит, только вопросами сыплет.
Но я заметила, как из-за угла высунулся и снова спрятался кто-то в сером костюме.
Я отметила все это отстраненно, сознание буквально тонуло в океане ярости. Она не только назвала Гранта преступником, но и пожелала ему позорной казни через повешение. Так только отъявленных мразей казнят. Для аристократов самым тяжелым приговором является пожизненное заключение. И за последние четыреста лет исключение случилось лишь единожды, да и то того лорда сперва лишили статуса, а уже затем судили как простолюдина.
В моем не-будущем Эдвин, как бы ни хотел избавиться от Гранта, был вынужден убить, выдав его смерть за несчастный случай. Но даже Эдвин на пике, обретя почти безграничную власть, не мог добиться для Гранта казни.
Ярость застилала разум. Но вопреки ожиданиям Кэт, у которой уже предвкушающе блестели глаза, я не раскричалась и не стала ничего доказывать кулаками, как «невоспитанная дикарка». Да, именно этим в меня бесконечно тыкали кузина и тетушка и в прошлый, и в этот раз. А Кэт постоянно ябедничала, когда я попросту таскала ее за косички. И мне попадало. Всегда.
Что же, дорогая. Не пора ли поменяться местами? Хочешь выставить меня вспыльчивой дурочкой и мошенницей? Ну-ну…
— О, милая… — Я озабоченно приложила тыльную сторону ладони ко лбу Кэт. И когда та инстинктивно попыталась шарахнуться от моей руки (а про едва не выдранные с корнем косички помнит!), озабоченно прихватила ее за локоть. Так прихватила, что Кэтрин только сдавленно пискнула.
Еще бы, эти болевые точки мне мама показала. И рассчитаны они не на изнеженную куколку, а на настоящего врага. Так что даже сжимать слишком крепко не требуется, чтобы кузина побледнела и едва не осела на пол.
— Боже, Кэт! Тебе плохо?! Кто посмел наговорить тебе таких гадостей о твоей семье и расстроил до слез?! Скажи мне, я пожалуюсь папе и дяде, они с него три шкуры снимут! И вызовут на дуэль! И проткнут несколько раз! После того как пристрелят!
Каждое мое обещание сопровождалось легким нажатием пальцев. На что Кэтрин реагировала тихим писком и совершенно натуральными слезами. А со стороны все выглядело так, словно я заботливо поддерживаю едва не рыдающую сестричку под руку, не давая ей впасть в истерику.
Дождавшись, когда в открытой галерее окажется как можно больше студентов, среди которых мелькнула и пара парней из моей группы, я повысила голос:
— Бессовестные люди! Да как они смели тебя расстраивать гадкими сплетнями о моем поступлении!
Трюк сработал, и уже столкнувшиеся с моими способностями юные джентльмены вспомнили, что они джентльмены. И обязаны вступиться за честь леди, с которой учатся в одной группе.
Нас обступили и наперебой принялись утешать окончательно дезориентированную Кэтрин, заверять, что обязательно заставят шутников замолчать.
Я же, дождавшись, когда основной накал спадет, сделала то, чего, возможно, делать не стоило. Но я просто не могла промолчать, это было выше моих сил.
— И, Кэтрин, дорогая, кого ты вслед за сплетниками назвала преступником? Если речь шла о лорде Эмерсоне, который по условиям пари станет в этом году моим репетитором, то, дорогая, ты ни в коем случае не должна повторять подобную чушь. Пока суда не было, тебя могут совершенно справедливо обвинить в клевете, порочащей честь герцога. Ты же не имела в виду ничего дурного, верно? К тому же палата лордов уже начала рассмотрение закона, на который ссылается леди Вероника. Он уже несколько веков не применялся и еще до начала суда, уверена, будет отменен.
— А я, леди Мелани, слышал противоположное. Недавно мне довелось пообщаться с секретарем из палаты лордов. Делиться конфиденциальной информацией несколько неверно, но здесь, в неформальной обстановке… Лично я убежден, что герцог Ланчестерский ответит по закону.
Ну кто бы сомневался! Эдвин собственной персоной. Было бы совсем гадко, если бы я его не ждала. А так — повернулась со змеиной улыбкой и посмотрела прямо в глаза врагу:
— Я думаю, нам нет нужды повторять условия нашего пари, лорд ди Монтеро? Великолепно. Я надеюсь, вы позаботитесь о своей невесте? Ой! — и прижала ладонь к губам, словно выболтала то, чего говорить была не должна. Но тут же ударила снова: — Кэтрин, родная, прости! Прости, что испортила тебе сюрприз! Но ведь все равно лорд ди Монтеро не остался бы в стороне, когда тебя обижают. Пусть лучше он делает это как твой официальный жених, ведь иначе люди могут разное подумать. И снова пойдут глупые сплетни про твою семью!
Студенты вокруг загомонили. Все, теперь новость разлетится по всей академии в считаные минуты, затмив прежнюю — о моем поступлении. А затем выплеснется в город. И остановить ее не сможет даже Эдвин, который сейчас сверлит меня яростным взглядом.
Яростным… демоны бы его покусали. Ярости я не боюсь. Меня больше пугают спрятанные за злостью восхищение и какой-то ненормальный голод.
Глава 42
Интересно, Кэтрин наябедничает родителям? Они-то ей поверят. А вот остальные — вряд ли. В смысле — если она вздумает рассказывать, что злая кузина Мелани так сжала ей руку, что едва не сломала, а слезы были от боли, то ее поднимут на смех.
Как меня когда-то. Кэтрин была мастерица устроить все так, чтобы я выглядела не только дурой, но и истеричкой и лгуньей. Причем она умудрялась даже меня убедить в том, что я сама дура.
