— Да ладно, — стал спешно уговаривать Денис, — если что, тут рядом «самохват», гастроном на Горького, там, печенек если каких к чаю… поболтаем еще! Мне же интересно про этот ваш… ну про партию.
— У нас движение, — строго ответила Надя, — это шире, чем партия. А ты приходи на собрание! Мы принимаем людей с любыми демократическими взглядами.
— Любыми, — подчеркнул Артур, — но только демократическими.
Как Денис их уломал — и сам потом не мог понять. Только Нино с ними не пошла, сослалась на что-то неотложное, а на самом деле, видно, не позволял ей кавказский этикет свалиться на голову первому встречному, опустошать его продовольственные запасы. Да и что тут говорить, мама была совсем не рада. Котлеты… они же на целую неделю были нажарены! Спасти удалось не больше половины. Им досталось по полторы каждому. Со свежим хлебушком из булочной на Камергерском (хоть он пока без очередей, да надолго ли?), с печеньками тошнотворными из гастронома, больше там все равно нечего было брать, ни сыра, ни колбасы не случилось… да под коньячок армянский три звездочки — у Витька, оказывается, с собой была бутылочка небольшая, четвертинка. Так, понюхать разве что к чаю.
Но как бы ни было мало котлет и коньяка, каким бы третьесортным ни был отечественный чай — было, о чем поговорить.
— Все беды России, — Артур говорил уверенно, размеренно, бесспорно, — происходят ровно от того, что она выбрала не ту версию христианства. Сравните с Польшей или Прибалтикой… Там демократия — она в плоти и крови людей. И это просто потому, что они выбрали Рим, а не эту нашу византийщину.
— Византия, — Денис не мог не вспылить, — и есть прямое и непосредственное продолжение Рима — после того, как Рим пал под ударами варваров!
— …худшего, что было в нем, — не смущаясь, продолжил Артур, — вся вот эта казарма, полицейщина, интриганство, рабство…
— И в Прибалтике нацисты свои были, — лениво отозвался Витя.
— Рабство у нас скорее от Золотой Орды, — Надя тряхнула волосами, они рассыпались по ее серому свитерку, и у Дениса перехватило дыханье, — ведь не случайно территория СССР, кроме разве что той самой Балтии да западной Украины, в общих чертах повторяет ее контуры. До Орды Русь была частью Европы, а после Орды — стала именно ее продолжением. Всевластие хана, презрение к закону…
— И все же мы Запад! — горячился Артур. Его крупные руки сжимали дурацкую семейную чашку «привет из Трускавца» так крепко, словно хотели раздавить. Или вдавить этот самый вольный город Трускавец
[14] и в сердца и умы треклятых ордынских московитов…
— А что ж на Востоке вам не нравится? — доброжелательно отозвался Витек, с почти равнодушной усмешкой, — Восток — дело тонкое…
— Ну да, йога твоя, мы знаем, — улыбнулась Надя.
— Да дело не в йоге, — отвечал тот, — хоть и в ней тоже. Восток… ну, он не избирателен. Он центробежен. Вот вы всё время: католицизм там, или православие. Иудеи или мусульмане. Если правы те, то эти неправы. А на Востоке…
— Ходжа Насреддин на суде: ты прав и ты прав. И ты, жена, говоришь, что так нельзя — и ты права! — с усмешкой напомнил Артур старый анекдот.
— Именно так, — кивнул Витек, — все правы. По-своему. Вы, авраамиты…
— Кто?
— Последователи авраамических религий и их наследники вроде марксистов.
Артур фыркнул, Надя улыбнулась.
— Вы мыслите бинарными оппозициями, — невозмутимо продолжил Витек, — а Восток их деконструирует. Точнее, просто избегает. Вам важно: прав Горбачев или Ельцин? Или вдруг даже — Лигачев!
— Не дай Боже! — вырвалось у Артура.
— А для меня все они правы. Каждый живет в гармонии со своим мировоззрением. Мы же не обязаны соглашаться с Лигачевым? Да и с Ельциным…
Артур фыркнул.
— Вы спросите, почему я участвую в этом. А мне по приколу! Прогуляться оттепельным днем по улицам, пообщаться с интересными людьми… какая может быть программа на выходные лучше и интереснее? Разве что углубленная медитация. Так это вечером, после…
— После коньячка? — уточнил Денис.
— Способствует, — кивнул тот, — в моем случае. Но только в небольших дозах. Совершенным этого не нужно…
— Совершенным у вас, я слышал, и есть-пить не нужно, — настаивал Артур, не сдавался.
— Вот перестройка и ведет нас к просветлению, — усмехнулся Витек, — но главное — гармония. Если тебе нужно для нее выпить — так выпей, в чем вопрос.
— Ты всерьез считаешь, что буддизм — истинная религия? — у Дениса это вырвалось как бы само.
— Сколько предубеждений в одном вопросе, — покачал головой Витек, — ты не вопрошаешь, ты утверждаешь, что я буддист, что буддизм — религия, что религии бывают истинными и не…
— А разве не так?
— А ты прислушайся к себе. К тому, что в твоем теле. В твоем сознании. В твоем… ну, неважно, это на следующей ступени. Ты голоден или сыт? Ты влюблен или так, перепихнуться просто?
Денис покраснел:
— А на вопрос мой ответишь?
— Истинный мудрец, — улыбнулся Витя, — не отвечает на вопросы. Он заставляет тебя задуматься: нужен ли, важен ли тебе этот вопрос? И когда ты понял, что уже нет — вопрос снят. Без ответа.
— И все-таки?
— Истинная ли религия буддизм? Да фиг его знает. Он вообще не религия. А насчет истинности… Вот скажи: демократ ли Горбачев? Игра словами, софистика. Смотря, что ты назовешь истиной, или демократией, или еще каким птичьим чириканьем.
— Язычник, неисправимый язычник! — привычно усмехался Артур.
— Кто как обзывается, — с той же доброжелательностью отозвался Витек, — тот так и портит себе карму. Самостоятельно и добровольно. Это у вас: грех там, покаяние…
— А у вас: дхарма. Закон воздаяния.
— Ну да, — кивнул тот, — звезданешь молотком по пальцу — будет бо-бо. Такое оно, мироздание. А ты ищи гармонии, и не будет бо-бо. Только другим свою гармонию — не навязывай.
— А котлеты? — Денис не сдавался, — котлеты жрать можно? Они ж мясные? За них пострадали живые существа!
— Разные есть школы, — уклончиво ответил Витек, — бывает, кто и не ест. А кто, как я: сам не убивает и не велит убивать. Ну типа я пришел к тебе, а тут у тебя куренок бегает, ты предлагаешь супчику куриного с лапшичкой, вот прям из куренка из этого. А я такой: не причиняй живому страданий. А если я пришел, а тут уже котлеты на столе — хрена ль выёживаться? Кушай и благодари. На здоровье. Вку-усно было! И хозяйке в карму плюс.
Хозяйка, по счастью, их не слышала.
— Ой, ладно, мальчики, — Надя засобиралась, — там мои меня заждались. День, можно от тебя позвоню?
— Конечно, — ответил он грустно. Вот и всё. Так и не поговорили, хоть болтали без умолку.
