Бикир лежал долго, наслаждаясь тишиной и запахами оранжерейных растений. Самочувствие улучшилось, теперь он думал, вернуться на торжество или не изображать героя и отправиться в постель.
– Бикир… – услышал он тихий знакомый голос.
Мужчина открыл глаза. Рядом со скамейкой стояла Ги-Мла. От взгляда на нее у него перехватило дыхание. Ги-Мла была красавицей даже в походном костюме и с косами, но сейчас… Обычно заплетенные волосы были распущены и спадали локонами, а голубое платье, схваченное золотым пояском, идеально подчеркивало фигуру и делало серо-голубые глаза совершенно небесными. Днем, мельком и издалека, Бикир не разглядел ее, но сейчас был просто поражен.
– Ги-Мла? – удивленно и растерянно произнес он, приподнимаясь с чувством неловкости оттого, что его застали в таком положении.
Мозг, наполовину задремавший, отказывался должным образом реагировать на появление девушки. Бикир как мог старался избегать встреч с ней, но сегодня потерял бдительность. Нужно было распорядиться, чтобы никого не пускали в оранжерею, пока он здесь. Теперь деваться некуда.
– Ты что-то хотела, Ги-Мла? – спросил сын Митверхала и ругнулся про себя на то, что голос прозвучал недостаточно твердо.
– Поговорить, – ответила девушка, робко поглядывая на телохранителей.
Бикир обернулся.
– Ребятки, отойдите-ка шагов на двадцать пять, вон за те кусты, вы смущаете госпожу.
«Няньки» тревожно переглянулись, но подчинились. Бикир повернулся к Ги-Мле. Все его существо кричало, что хочет быть с ней и что расставание – пытка. Но пусть лучше страдает его душа, ей привычно, чем душа этой девочки. Нежная, как цветок мракилии, который можно уничтожить одним грубым прикосновением. Молодой Ар-Раар подвинулся.
– Садись, Ги-Мла. Рассказывай, что случилось.
Ги-Мла села, опустив голову. Не зная, куда деть руки, начала теребить хвостик золотого пояска. Ей стало страшно. Что, если он сейчас посмеется? Но другой возможности может не представиться…
– Вообще-то, – начала она, – я хотела об этом узнать… от тебя.
Призвав на помощь всех богов, Бикир сделал вид, что решительно ничего не понимает.
– Со мной что-то не так?
Ги-Мле хотелось заплакать. Зря она все-таки решилась прийти. Но кто-то внутри заставил ее продолжать.
– Почему ты меня избегаешь, Бикир?
– С чего ты взяла? – он постарался изобразить недоумение.
– Я это вижу, Бикир, чувствую, – Ги-Мла вдруг поняла, что терять ей уже нечего, – ты ведь знаешь, что небезразличен мне.
– Правда? – прозвучало так неубедительно, что захотелось хорошенько врезать самому себе.
– Да, – Ги-Мла стиснула кончик своего пояска, – я видела… что я тебе тоже… а потом ты изменился… и я не понимаю… что я сделала не так?
– Тебе просто показалось, – попробовал убедить ее Бикир.
– Что показалось? – вдруг подняла глаза девушка, – что я тебе нравлюсь?
– Да нет же… – Бикир провел рукой по лицу, ощутив, что лоб покрывается испариной.
– Тогда почему ты стал вести себя так?
– Как – так? – мужчина все больше чувствовал себя загнанным в угол.
– Как будто больше не рад меня видеть…
Бикир молча вздохнул. Он лихорадочно пытался сообразить, что ответить. А девочка храбрее, чем он думал. Храбрость достойна уважения даже в женщине, нельзя прогонять ее, ничего не объяснив. Тактика, которую он выбрал, оказалась ошибочной.
– Я очень уважаю тебя, Ги-Мла, – начал сын Митверхала, – и ты мне очень нравишься, просто я – последний, на кого тебе стоило обратить внимание. И прости, мне не пришло в голову, что я обижаю тебя, я думал, что защищаю…
– От кого? – изумленно спросила девушка.
– От себя… – тихо ответил Бикир.
– Зачем?
Бикир отвел глаза. Как ей объяснить? Молчание затянулось. Ги-Мла не выдержала первая.
– Меня всю жизнь только и делают, что оберегают и защищают, а на самом деле возводят вокруг меня стены. Мне не разрешают гулять в одиночку, на меня могут напасть или похитить, не разрешают ездить на охоту, меня могут разорвать дикие звери, не разрешают участвовать в скачках, я могу сломать шею – и так без конца. Отец, брат, дядя, а теперь и ты… И никто не спросит, нужно ли мне, чтобы меня все время защищали. И никто не спросит, чего я на самом деле хочу…
Бикир слушал, не перебивая. Его самого тоже редко спрашивали, чего он хочет. Она даже не представляет, как хорошо он ее понимает. Больше всего хотелось обнять ее и сказать, что он выполнит любое ее желание, но он не мог, не имел права. Как не имел права и решать за нее, он понял это только сейчас. Пожалуй, упреки справедливы.
– Я понял. Я должен задать правильный вопрос, – сказал он.
Ги-Мла слегка повела плечами.
– Но перед этим послушай, что я расскажу. Не хочу, чтобы потом ты говорила, что не знала, с кем имеешь дело. Говоришь, вокруг тебя возводят стены. Да, я возвел стену, но сейчас приоткрою тебе калитку. Мне кажется, Ги-Мла, ты вообразила мужчину, который не имеет ничего общего с настоящим Бикиром. Митверхал Ар-Рааров старательно делал из нас машины для убийства, лишенные привязанностей, и многое ему удалось. Не буду рассказывать, как. Ги-Мла, пойми, я – просто оружие. С руками, ногами и головой, но оружие, которое вышло из строя и находится в починке. В день, когда на вас напали на дороге, утром я убил человека. Совершенно беспомощного, лежащего на полу. Он был врагом. Я всадил нож ему в грудь, и это было так же просто, как выпить бокал вина. Меня создали проливать кровь, ну и в перерывах – наделать себе подобных с подходящей женщиной. Я вряд ли смогу сделать избранницу счастливой, а если бы и хотел – не знаю, проживу ли достаточно долго для этого. Мне повезло выжить в этот раз, повезет ли в следующий? У меня есть, конечно, и чувства, и желания, но приходится держать их на цепи, чтобы вести жизнь, которую выбрал для меня отец. Это тяжело, иногда невыносимо. Тогда я срываюсь, пью, иду к женщинам, у меня их было огромное множество, но большую часть я не узнаю, встретив на улице, а имен и не спрашивал… После этого я не уверен, что смогу хранить верность одной. Вот, Ги-Мла, что скрывалось за стеной. Нравится тебе то, что я показал? Подходит ли такой Бикир, убийца и развратник, под того, кого ты представляла, и который тебе, как ты говоришь, небезразличен?
Ги-Мла молчала. Слова Бикира ошеломили, безусловно, но еще больше ошеломило то, что она поняла: она любит его и готова простить всю его прошлую жизнь уже за этот честный рассказ и за то, что не было на ее пути никакой другой девушки. Она испытывала даже странную радость от того, что, пусть и таким нелепым образом, но он хотел позаботиться о ней.
Сын Митверхала опустил голову – монолог отнял много сил, в глазах замелькали звездочки, он несколько раз глубоко вдохнул и кашлянул в кулак. Теперь, когда он рассказал ей все, ему стало легче, теперь она сама не захочет с ним быть. Но нужно решить это сейчас, раз и навсегда.
