Шэд обнял брата. В горле словно застрял комок. Он отрешенно смотрел, как господин Шаттиф снимает с отца священный Медальон Основателя и вешает ему на шею, а потом встает на колени и прикладывает его руку ко лбу.
– Да здравствует Митверхал клана Шикиертов Шэдэшен, сын Шикиеша. Клянусь жить и умереть за тебя, мой господин.
– Митверхал, – не своим голосом повторил Шэд.
– Митверхал, – изумленно поднял глаза Шунске.
Шэд не успел еще ничего понять и осмыслить, а братишка уже стоял перед ним на коленях, прижимая его руку ко лбу.
– Клянусь жить и умереть за тебя!
И тут почти стальные нервы Шэда, которые он скрывал под изящной внешностью, не выдержали. Он упал на колени перед Шунске и сжал его в объятиях. Слезы обожгли глаза, он зажмурился и спрятал лицо в густых волосах брата. Стоящий рядом Шаттиф положил ему руку на плечо.
– Нужно объявить о смерти Митверхала, мой господин.
Шэд глубоко вздохнул, усилием воли приказывая глазам высохнуть.
– Да, иду. Дай мне минуту.
Глава 19
– Он очнулся, Светлейший, – сообщил Ба-Лонг безрадостно, – но ничего не помнит, даже собственного имени.
– Я хочу его увидеть, – Ксайлан поставил изящную серебряную чашку на стол.
Ба-Лонг пришел прямо с утра, Отец Народов еще не успел закончить завтрак.
– Не стоит, Светлейший, он слишком слаб, да к тому же не в себе. Он все время повторяет, что он светлый Верхал.
Разочарование было велико, Ксайлан даже перестал ковырять ложечкой десерт.
– Это пройдет? – спросил он.
– Никто не знает, Светлейший. Может пройти сегодня или не пройти никогда, увы. Целители бессильны. Надежда только на ваших жрецов, возможно, им удастся вымолить у Небесного исцеления для молодого господина.
Очень действенный способ – просить об исцелении плод больной фантазии далекого предка, Ксайлан мог бы посмеяться, будь это хоть чуть-чуть смешно.
– Я понял, Ба-Лонг. Ступай, попробуй помочь мальчику. Зря, что ли, предки даровали тебе жизнь.
Целитель откланялся. Ксайлан подошел к окну и взглянул на запорошенный снегом, будто покрытый шерсткой новорожденного мосорожка, город. Вновь Пахтыхтамайи остались без Преемника. Хорошо, что Силанг не его ребенок, было бы намного больнее. Теперь придется начинать сначала. Нужно позвать Первого Жреца – Эсмайна, пусть перелопатит всю генеалогию и найдет, в ком еще может течь кровь Основателя. Хороший он мужик, Эсмайн – молчаливый, исполнительный, надежный. У него четверо сыновей. И почему они не родственники? Или была бы у него дочь, он с радостью отдал бы ее за любого из них и сделал Преемником зятя. Мечты, мечты… Вздохнув, Ксайлан достал из ящика стола дневник Эзинтайна и принялся бесцельно перелистывать страницы. Если бы не те далекие одинаковые братья, Пахтыхтамайи летали бы сейчас верхом на скайларлах и, может быть, были бы многочисленнее Ар-Рааров. Во внезапном приступе ярости Верхал швырнул дневник об стену. Ну почему расплачиваться за это злодейство выпало именно ему? Но теперь пути назад нет, его удел – беречь тайну «божества» и бороться, бороться, пока не иссякнут силы. Сегодняшние одинаковые братья виноваты уже тем, что родились Ар-Раарами и должны умереть. Нельзя дать этой черноте поглотить Мааданд.
– Шушко! – заорал Ксайлан, одиночество стало невыносимым.
Дверь моментально отворилась и шут, перекувыркнувшись несколько раз через голову, растянулся у ног Верхала.
– Отец родной, ты звал меня?
– Как ты относишься к Ар-Раарам, Шушко?
В притворном ужасе шут сделал попытку забраться под кресло Ксайлана и вцепился в его ноги.
– Ар-Раары? Где? Отец, не отдавай меня, я слышал, они кормят пырларлов человечиной!
– Как думаешь, Шушко, не слишком ли их много развелось?
Шут надул щеки и схватился за голову.
– Тьма, тьма сколько, – запричитал он, – весь Маад почернел! Расплодились хуже вшей!
– А что бы ты, дурачок, сделал, чтобы их стало поменьше?
Шушко выполз из-под кресла на середину комнаты и уселся на полу с мечтательным видом.
– Ну-у-у, поимел бы всех арраарок… арраарих… в общем, всех чернявых шлюх, и вместо черноволосых ублюдков родились бы хорошенькие шикиэртики. Агу-агу, утютюшечки!
Шушко принялся прыгать, изображая, как укачивает младенцев, а потом так разыграл изумление Ар-Рааров, что Ксайлан едва не упал с кресла от смеха, совершенно забыв про лежащий на полу дневник.
***
Такой счастливой зимы в жизни Ги-Млы еще не было. Даже пережитое в Храме казалось далеким кошмарным сном. Хотя мысль о скайларлах не оставляла. Она устала надеяться на мужчин, и решила встретиться с Матерью Народов, как только уедет ее собственная мать. Повод найдется, это может быть визит вежливости, чтобы справиться о здоровье Силанга, который, говорят, разумом сделался подобен ребенку.
Оказалось неожиданно много дел. Свадебное платье, приданное… Ги-Гла говорила дочери, что вышитые собственноручно простыни и наволочки очень помогут наладить семейную жизнь. Ги-Мла опасалась, что у нее вырастет горб – столько времени она проводила за вышивкой, но сундук неуклонно наполнялся. Наконец, Ги-Гла, подробно расписав оставшиеся дела и оставив Ки-Киялу самые строгие указания, отбыла в Синну, чтобы вернуться через месяц. Ги-Мла вздохнула с облегчением – наконец-то можно видеть Бикира чаще. В последнее время он заходил редко, в основном присылал подарки, слишком дорогие, как в один голос кричали мама и дядя. В редкие минуты, что им выпадали, Бикир был еще более нежным и внимательным, хотя Ги-Мла считала, дальше некуда. Ее сердце и так замирало при каждой встрече, казалось, оно скоро лопнет, не в силах вместить всю любовь.
Но сегодня Бикир превзошел сам себя. Ги-Мла еще лежала, тиская размякшего ото сна Мурца, который в такт ее движениям сжимал и разжимал лапищи. Во дворе слышались возгласы, но девушка не придавала им значения, пока в комнату не постучалась горничная.
– Госпожа Ги-Мла, вам нужно спуститься.
Она нехотя вылезла из теплой постели, завернулась в плед и вышла. В гостиной стояли дядя, тетя и кучка восторженно щебечущих служанок.
– Доброе утро, дочка, – приветствовал ее Митверхал, – я понимаю, ты просватанная невеста, но поговори с женихом, это переходит всякие границы.
– Доброе утро, дядя, – удивилась девушка, – а что случилось?
– Выйди на крыльцо и посмотри.
Теряясь в догадках, Ги-Мла вышла за порог. Утреннее солнце на мгновение ослепило, она зажмурилась, но, привыкнув немного, увидела Ки-Вана, держащего под уздцы лошадь. Хотя нет, не лошадь, а просто сказочное существо. Крупная, но гармонично сложенная кобыла с лоснящейся на солнце вороной шерстью и выстриженными на крупе узорами, расшитое золотом седло и уздечка от лучших скорняков Маада, гордо выгнутая шея и заостренные уши, белая звездочка на лбу, большие умные глаза и призванный украсить, но поникший на морозе цветок мракилии за правым ухом. Ги-Мла смотрела, открыв рот.
