Маленькая Вэли не захотела оставаться в стороне, и дернула Шунске за рукав.
– Не слушай их, я тебе подарю тысьмильон флюмайсов и поженюсь на тебе!
– Вэлензета! Не говори глупостей! – строго прикрикнула на сестренку Дена.
Шунске решил положить конец их перепалке. Он усадил Вэли к себе на колени и сказал:
– Договорились. Только когда подрастешь!
В голубых глазах девочки засверкали довольные огоньки, она обняла Шунске и победоносно показала язык разочарованным старшим сестрам.
Триумф Вэли был слегка омрачен появлением Шэда, который тоже огорчился, не застав Тинги – старшие сестры были на занятиях. Несмотря на протесты девочек, Шэд забрал брата домой, пообещав, что он скоро приедет еще. Шунске ждали уроки, прерванные из-за убийства Шираиши.
По дороге домой Шунске дернул брата за рукав и хитро прищурился:
– А я вчера слышал, как Тинги и Минги разговаривали. О тебе.
Шэд вздохнул с деланным равнодушием.
–И что?
Шунске помолчал для драматизма.
– Тинги сказала, ты больно правильный и манерный, а ей такие паиньки не нравятся. И вообще, она предпочитает блондинов. Или, в крайнем, Ар-Рааров. Они мощные, их все боятся, а ты только книжки свои читаешь… Нет, я бы сказал, как ты на прошлой неделе свалил того громилу с качающегося бревна, я бы правда сказал, только я под столом прятался.
Наградой за ценные сведения была затрещина. Шунске обиженно фыркнул, приглаживая густую каштановую шевелюру.
– Ах ты, проныра! Вечно слышишь, что не надо! Вот погоди, отучу тебя подслушивать!
***
Бикир сидел на ступеньках крыльца одного из выходов дворца Ар-Рааров, ведущего в сад. Вечернее солнце мягко пригревало, и он, прищуриваясь от удовольствия, отхлебывал из большой позолоченной кружки молодое вино. Денек выдался сумасшедший, но теперь Бикир блаженствовал, расслабившись. Любимый жилет из кожи пырларла, надетый на голое тело, был распахнут, а сапоги валялись рядом с крыльцом. Разглядывая пышную зелень деревьев, молодой Ар-Раар вспомнил недавнюю поездку в Большой Лес. Перед глазами возник отчетливый образ Ги-Млы. Красивая, среди кигилок это редкость. Заехать, что ли, под каким-нибудь предлогом в дом Ки-Кияла, и рассмотреть ее повнимательнее? Глядишь, и братца рядом не окажется… Он закрыл глаза и сделал большой глоток.
И чуть не подавился от хорошего шлепка по спине! Пролив на себя добрых полкружки, Бикир в бешенстве обернулся и увидел идиотскую ухмылку близнеца.
– Какого!? – рявкнул Бикир, подняв кулак.
– Не удержался. Ты так миленько сидел, аж смотреть противно, – насмешливо ответил Бакар и присел рядом с ним, – ну что, долго сегодня жеребятки отрицали, что они – куски собачьего дерьма?
Жеребятами назывались воспитанники учебного корпуса. Наставник проверял их на прочность, награждая самыми нелестными прозвищами. Если юные воины возражали, приходилось выполнять тяжелые упражнения снова и снова, если соглашались, наказание было еще более суровым. Тем не менее Бикир не был самым жестоким командующим, и подопечные его почти любили. Его тычки под горячую руку казались лаской после муштры, например, со старшим дознавателем Равтаром, когда считалось удачей вернуться в казарму на своих ногах и без синяков с кровоподтеками.
Бикир поставил кружку на ступеньки, утерся ладонью и стряхнул капли.
– Двадцать пять кругов.
– Стойкие мальцы, – одобрил Бакар, – а ты просто изверг, Бикир жестокосердный. Я бы…
– Чего пришел-то? – прервал близнец его измышления, – волнуют жеребятки, сам займись.
– Только этого не хватало, – отмахнулся Преемник. – Есть новости. Пока ты их дрессировал, я имел чудесную беседу с отцом. Я женюсь.
Не облейся Бикир вином заранее, сейчас бы точно окатил себя.
– Как?.. На ком?.. Когда?..
Бакар хохотнул, довольный эффектом.
– На Мингилите, старшей дочери Ченгала.
– Ох ты! – новость, конечно, была неожиданная, – не думал, что у вас так далеко зашло.
– Да ничего у нас не зашло! Может и не зашло бы… Отец решил, негоже Преемнику в двадцать пять оставаться холостяком, и пора увеличить поголовье Ар-Рааров.
– И ты так сразу и согласился? – Бикир подозрительно нахмурился.
– Ну да, а что? – Бакар пожал плечами, – она красивая. Не все ли равно, какую грядку засеивать?
Бикир в притворном отчаянии заломил руки.
– А я? Что прикажешь мне теперь делать? Помирать со скуки? Одному?
Близнецы видели в девушках лишь источник удовольствия и потомства. Особенно же братьям нравилось приглашать в покои одну красотку на двоих, перспектива развлекаться в одиночестве совсем не радовала. Как не огорчиться, когда все веселье может остаться в прошлом?
– Ха! Тоже мне, помеха! Жена – не приговор! – воскликнул Бакар, – жен может быть много, а брат один, так что не переживай, меня на всех хватит!
– И когда свадьба?
– Через месяц. У Хенгалии опять пузо растет, надо успеть до детеныша. И когда уже Ченгал смирится, что способен плодить только девок?
Бикир презрительно хмыкнул. Вдруг в его глазах появилось лукавое выражение.
– А что, может я загляну к вам после свадебного торжества? – он посмотрел на брата и облизнулся.
– Э-э-э! Про жену разговора не было! Без нее найдется, с кем развлечься!
Бикир расхохотался.
– Ой, да ладно жадничать-то! Все равно детишки будут похожи на тебя!
Бакар в притворной ярости кинулся на брата с кулаками. Сцепившись, они скатились по ступенькам на посыпанную гравием дорожку. Кружка, задетая чьей-то ногой, со звоном запрыгала вслед за ними, расплескивая вино.
– Ах ты старый развратник! Я тебе покажу, как заглядываться на чужих жен!
– Ну ладно, ладно! – поборовшись для вида, Бикир в этот раз позволил уложить себя на лопатки, – Минги – твоя! Пусть спокойно рожает тебе маленьких Ар-Раарчиков! Но слушай, это надо отметить!
– Не возражаю! – Бакар брякнулся рядом с ним на дорожку.
– Так что, пошлем за Мэй-Ланги?
– Да, да! Мэй – девчонка не промах. Во всем Мааданде нет такой изобретательной шлюшки!
– Тем более, тебе надо тренироваться в обращении с Челангами, а то неровен час опрофанишься перед новобрачной, – наставительным тоном произнес готовый расхохотаться Бикир.
– Иди уже, отправь экипаж, заботливый ты мой. А я распоряжусь, чтобы накрыли в моей спальне.
– Винишка там побольше! – сказал Бикир, натягивая сапог.
Бакар посмотрел на него, как на слабоумного.
– Уж об этом-то, братишка, мог бы и не говорить!
