Время шло, но «крысы», а таковые, несомненно, были в стенах дворца, затаились и не позволяли себя обнаружить. Близнецы нервничали и не доверяли никому, кроме своих телохранителей, а Митверхал – вообще ни единой живой душе. Каждый день он подписывал новые назначения и заменил почти весь командный состав. Старшие получили приказ не спускать глаз с подчиненных. Тех несчастных, кто вызвал хоть малейшее подозрение, немедленно бросали в камеры. Равтар работал почти круглосуточно и спал иногда прямо в допросной. Но все усилия были тщетны.
Вся эта титаническая работа оставалась совершенно незаметной для непосвященных. Во дворце царило прямо-таки идиллическое спокойствие. Ги-Мла и Мингилита, мило беседуя, прогуливались по саду в сопровождении пары телохранителей и не предполагали, что по всему саду для их охраны расставлены еще более полусотни гвардейцев.
Жены близнецов быстро нашли общий язык. Прекрасно образованная Мингилита с успехом заполняла пробелы в знаниях Ги-Млы, притом, обладая природным талантом рассказчицы, делала это очень интересно. Целительство, этикет, литература и даже обучение флюмайсов – Ги-Мла слушала, открыв рот. А когда Минги утомлялась в силу своего положения и отправлялась отдыхать, наставала очередь покататься верхом с Вирой, озорной непоседой с душой мальчишки. Ги-Мла полюбила эту егозу как младшую сестренку, а та возликовала, узнав, что невестка обожает верховую езду и прекрасно держится в седле. Дальше стадиона их не пускали, но и там было не скучно. Они устраивали скачки и прыгали через барьеры, которые для них устанавливали телохранители. А через несколько дней Вира, осмелев, предложила Ги-Мле побиться на деревянных мечах и пострелять из легкого арбалета. Сначала рукоятка меча никак не хотела ложиться в руку, а тетива арбалета не натягивалась. Телохранители, ухмыляясь про себя, снова и снова заряжали арбалет, но болты летели куда угодно, только не в мишень. Вира веселилась от души.
– Ложись, ребята! – иной раз вскрикивала она, стоило Ги-Мле начать прицеливаться.
Через несколько дней пришли первые успехи в стрельбе, да и меч перестал быть таким неудобным. Упражнения начали приносить удовольствие, правда, когда Вира случайно ударила мечом по пальцам, восторга поубавилось. В тот вечер Бикир долго целовал ее распухшие костяшки и спрашивал, зачем она потакает причудам этой мелкой сорвиголовы.
– Мне нравится, и Вирка в восторге. Вы-то от нее все время отмахиваетесь, – ответила Ги-Мла.
– Конечно, отмахиваемся, не хватало еще нечаянно ее прихлопнуть. Но хотя бы будь осторожнее, не хочу, чтобы тебе было больно.
Он снова поднес больную руку жены к губам и провел по костяшкам кончиком языка. Ги-Мла сладко вздохнула.
– Стоило тебе прикоснуться, я и забыла, что пальцы болели. Вылечишь меня и в следующий раз?
– Хоть каждый день – кивнул Бикир, – вот только начиная с послезавтра тебе три дня придется избегать ушибов, лечить их будет некому.
Ги-Мла так и подскочила.
– Как это? Куда ты?
Бикир усадил ее к себе на колени.
– Выпускные испытания учебного корпуса, потом – посвящение молодых воинов в Пещере Пырларлов и выбор жеребят. Не стоит огорчаться, девочка моя, – нежно сказал он, заметив, как она погрустнела, – всего каких-то три дня. Вы прекрасно проведете время с Минги и Вирой, ты и заметить не успеешь, как я вернусь.
– Ладно, буду учить Минги вышивать бисером, это, похоже, единственное, в чем я ее превосхожу. Может, и Вира заинтересуется.
Бикир с сомнением покачал головой.
– Эта пацанка никогда не занималась рукоделием. Наверное, потому что вместо матери у нее были мы с Бакаром.
– Бикир, а что стало с вашей матерью? – спросила Ги-Мла – Я ни разу о ней не слышала.
Сын Митверхала улегся на кровать и уставился в потолок. Лицо его потемнело.
– Девочка моя, тебе нравится мой отец?
– По-моему, он очень хороший.
Бикир горько усмехнулся.
– Умеет казаться любящим папочкой, когда выгодно. Но если хочешь узнать о нашей матери, боюсь, я тебя разочарую.
Пихомор вел себя с ней, как с родной, и она успела сильно к нему привязаться. Слова Бикира никак не вязались с образом Митверхала. Но она привыкла верить Бикиру безоговорочно.
– Все равно, расскажи.
– Хорошо, только учти, упоминать ее имя во дворце запрещено, ни с кем не обсуждай это. Если отец узнает, будут неприятности, – Бикир помолчал, собираясь с мыслями, – наша мать была доброй, красивой и очень несчастной женщиной, которой судьба уготовила долю рабыни. Мы любили ее, но видели редко и потому плохо знали. Если она пыталась настаивать на встрече с детьми, отец показывал, кто хозяин. После этого она обычно несколько дней не могла встать с постели. Кроме нас и Виры у родителей было еще трое сыновей. Старший брат, Баттир, погиб при исполнении пять лет назад, а двое младших умерли в раннем возрасте по непонятным причинам. Всех сыновей отец рано отлучал от матери, он считал, любовь изнежит нас и превратит в бесхребетных слизняков. Когда родилась Вира, мама была очень счастлива, думала, уж девочку-то супруг ей оставит и будет кому дарить свою любовь. Но отцу нравилось мучить ее, он решил, что его дочь лучше чувствует себя на руках нянек, чем на руках матери, и не позволил ей растить малышку.
Бикир замолчал, перед глазами снова стоял образ матери. Ги-Мла прилегла ему на грудь, чуть не плача от жалости к свекрови, которую ей не довелось узнать.
– Надо ли говорить, какой горькой была ее жизнь. И вот однажды она встретила человека намного младше себя… неважно, как его звали, он не из нашего клана. Он отнесся к ней с сочувствием, и этого оказалось достаточно, чтобы она влюбилась… Не знаю, какими правдами и неправдами им удавалось тайком встречаться. Она забеременела. Родился светловолосый младенец. Отец впал в такую ярость, что чуть не разгромил дворец. Он… убил ее и ребенка и навсегда запретил упоминать о ней.
Ги-Мла ожидала услышать что-то не слишком приятное, но это был настоящий кошмар. В ужасе она прикрыла рот ладонью.
– А… тот человек? – выдавила она немного погодя.
– Ему удалось скрыться, вроде бы, он покинул Маад, поиски продолжались долго. Нам преподнесли эту историю как грязное прелюбодейство, но грязным был ее брак с отцом, а то было светлое чувство, крошечный его кусочек, которым жизнь наградила ее в самом конце.
Глаза Ги-Млы затуманились слезами.
– Бикир, прости, что спросила, я не думала…
Он прижал ее к груди.
– Поэтому, девочка моя, не обольщайся речами отца, не доверяй ему. Хорошо, что он едет с нами, иначе мне было бы неспокойно за тебя. Не знаю, поему он так ласков с тобой, но это очень похоже на очередную игру, будь осторожнее.
– Как скажешь, любовь моя, – согласилась Ги-Мла, пытаясь успокоиться.
Они долго лежали, не говоря ни слова. Бикир погрузился в невеселые воспоминания, а Ги-Мла снова и снова прокручивала в голове его рассказ. Дворец Ар-Рааров предстал перед ней в совершенно другом свете. И его хозяин тоже.
