Пихомор приходил ежедневно и развлекал невестку рассказами о великих подвигах и великих деяниях великих Ар-Рааров – исключительно добрых и справедливых мужей, под стать ему самому. Искусством слова Митверхал владел превосходно, а истории были одна интереснее другой и полностью захватывали воображение Ги-Млы. Пихомор внутренне усмехался, глядя в ее горящие глаза. Он был уверен, что стал для девушки почти отцом.
Наконец целитель разрешил погулять. Как только Ги-Мла была готова, Бикир поднял ее на руки.
– Я вполне могу ходить, – запротестовала девушка.
– Не лишай меня удовольствия, девочка моя, – просительно сказал Бикир, – я хотел бы носить тебя на руках всю жизнь, Симлайна.
Что тут было возразить? Ги-Мла склонила голову ему на плечо и обняла за шею, с восторгом ощущая его мощь.
– Никак не привыкну, что Симлайна – это обо мне.
– Очень красивое имя. Но если не хочешь, я буду называть тебя Ги-Млой.
– Нет, называй, я буду привыкать.
Бикир поцеловал ее в макушку. Хотя впечатление, что с их женитьбой все получилось легко и просто, оказалось обманчивым, и, похоже, проблемы только начинались, он ни за какие блага и сокровища не согласился бы расстаться со своей Ги-Млой – Симлайной.
Они направились к конюшням, где в отдельном помещении содержался вызволенный из Храма скайларл, и доступ к нему имел лишь один самый доверенный конюх. Ги-Мла захотела пройтись, и Бикир нехотя отпустил ее. Они не спеша шли по дорожке, наслаждаясь друг другом и солнечным деньком. После стольких дней взаперти Ги-Мла с удовольствием подставляла лицо теплому ветерку, а Бикир, глядя на нее, задыхался от желания и хотел только одного: чтобы она снова стала отвечать на его ласки с прежней пылкостью.
Услышав сзади громыхание, Бикир инстинктивно схватил жену в охапку и отпрыгнул в сторону. На них едва не налетела тачка с сеном, которую бегом вез раскрасневшийся грязный мальчишка.
– Куда прешь, остолоп?! – рявкнул Бикир так, что Ги-Мла вздрогнула.
– Прости, любимая, – сын Митверхала посмотрел на мальчишку менее грозно, – смотри перед собой и не гоняйся, как ненормальный, а то велю старшему конюху тебя наказать.
– Да, господин, – виновато сказал мальчик, украдкой посмотрел на Ги-Млу, восхищенно вздохнул и опустил голову, – простите, госпожа.
– Ничего страшного, – успокоила его Ги-Мла, – просто будь осторожнее.
Парнишка был худой и оборванный, сердце Ги-Млы дрогнуло. Она спросила мужа, почему такой маленький – и работает. Бикир удивился. Ему и в голову никогда не приходило, что работающие дети – это странно. Его собственное детство было полно страданий и тяжких усилий. Работу на конюшне он воспринял бы как награду, хотя его детские занятия и считались более благородными.
– Потому что у него нет родителей, которые бы его кормили, – объяснил он, – если бы отец не пристроил его сюда, он бы умирал от голода в подворотне, или его забил до смерти лавочник за попытку украсть еду. А сейчас, думаю, он вполне доволен. Тебя здесь не обижают, Ки-Тан?
Мальчик зарделся от удовольствия, что господин помнит его имя и почтительно ответил:
– Нет, господин, и кормят досыта.
Ги-Мла покачала головой:
– Все равно жестоко заставлять такого маленького работать.
«Взглянула бы ты на нас с Бакаром лет пятнадцать назад – неделю рыдала бы от жалости», – хмыкнул про себя Бикир, вспоминая, как отец избил их плетью и запер без ужина в сыром подземелье с крысами за то, что они отказались снимать шкурку с живого мосорожка. Они всю ночь корчились на мокрой соломе и обнимали друг друга, пытаясь согреться. Но зато после этого оба заболели, и к ним несколько раз допускали мать, ее теплая рука на лбу и ласковый голос были одним из самых ярких и приятных воспоминаний. Бикир ругнулся про себя, что позволил прошлому выползти из глубин. То, что его рассудок остался неповрежденным – заслуга исключительно Бакара.
– Жестоко было бы выкинуть его обратно на улицу, – сказал он, возвращаясь в реальность.
– Не надо, господин, пожалуйста, – Ки-Тан упал на колени и попытался поймать Бикира за руку, – кузнец вчера пообещал взять меня в подмастерья! Пожалуйста, господин, моя бабушка…
Он умоляюще уставился на господина и госпожу.
– Я вовсе не это имела в виду, – успокоила его Ги-Мла. Потом выражение ее лица изменилось, она взяла супруга за руку и лукаво улыбнулась, – Бикир, я хочу, чтобы у меня был слуга.
Бикир посмотрел в небо. И почему он, несгибаемый воин, готов позволить этой девчонке все, что угодно? Он поднес ее руку к губам, поцеловал несколько раз и улыбнулся.
– Ради звезд в твоих глазах я сделаю из этого мальчишки все, что пожелаешь. Хоть слугу, хоть жаркое на обед, – и не дав ей времени возмутиться, повернулся к маленькому Кигилу.
– Ты поступаешь в услужение к госпоже, парень. Я пришлю за тобой, будь готов, – лицо Ки-Тана вытянулось, и Бикир прибавил, – не переживай, тебя всему научат. Ты довольна, радость моя?
Ги-Мла кивнула, и Бикир, снова подхватив ее на руки, зашагал по дорожке, хрустя гравием и оставив Ки-Тана стоять с открытым ртом возле тачки с сеном.
Это было ни с чем не сравнимое ощущение. Ги-Мла, не доходя до конюшни, почувствовала то же, что и в Храме – зов, не слышный никому, кроме нее. Весь мир поблек, остался лишь зовущий ее тотем. Они разговаривали без слов: скайларлу было тоскливо и одиноко после того, как хозяйка, обретенная на краткий миг, снова пропала.
Ги-Мла гладила бархатный нос и серебристые мягкие ушки и чувствовала, как желание жить, стараниями Бикира пробудившееся и окрепшее, встает в полный рост.
– Ну как, придумала имя? –Бикир потрепал животное по холке.
– Луна, – ответила девушка, поглаживая изящно выгнутую шею.
– Приятно познакомиться, Луна, – Бикир провел рукой от серебристой челки до нежного носа.
Ги-Мла снова и снова рассматривала свою питомицу. Ростом почти с пырларла, но несоизмеримо изящнее. Хвост, словно свитый из толстых жгутов и такая же грива, огромные доверчивые голубые глаза. Из всех представителей рода ларлов это было самое грациозное создание.
– Интересно, как они летают? – задумчиво сказал Бикир, – у них ведь ни крыльев, ничего такого…э… полетного.
– Магия, наверное, – предположила девушка, и вдруг лицо ее помрачнело, – Бикир, ведь в Храме наверняка есть еще скайларлы, что же делать?
– Ты можешь войти в Храм, как хозяйка, – улыбнулся Бикир, промолчав о том, что и ему было предложено стать хозяином Храма.
– Я… не хочу видеть Ксайлана, – она нервно сглотнула, – никогда не смогу назвать его отцом.
Бикир обнял жену и прижал к себе. Он приложил столько стараний, чтобы изгнать из ее памяти ужасные воспоминания, и всерьез испугался, что неосторожные слова сведут усилия на нет.
