Орлин резко отвернулся. Вздохнул:
– Спасибо за попытку… Вам надо уходить. Если я не вернусь на закате, мой жрец отправит сюда Шойну. Ей не страшен яд лунных мхов.
Продвигаться ночью по рыхлому мху еще труднее. Лес, сменившийся хвойным сухостоем, выглядел в лунном свете кладбищем скелетов. Рыжие иглы еще кое-где оставались на голых черных ветвях, особенно, ближе к земле, где их меньше трепал ветер. На юге угадывался просвет, но мы предпочли укрытие деревьев.
– Действительно, проклятое место, – я поневоле заговорил шепотом.
– Его много раз пытались поднять дарэйли растений, но вот все, чего они добились, – Ринхорт показал на изможденное молодое деревце с короткими и мягкими, как младенческий пушок, бледно-рыжими иголками. – Когда ты рассказывал о мертвом дневном Линнерилле, то я понял, что уже видел что-то подобное в нашем мире. Вон там, южнее. Там еще хуже: ровная, как блин, спекшаяся земля размером с добрый город, с Нертаиль. А ведь пять тысяч лет прошло с тех пор, как маги тут порезвились.
Он свернул на запад, прокладывая путь по кромке мертвого леса, пока тот не превратился в старое обугленное пожарище, а потом – в пепельную пустыню.
Ринхорт, предупредив, что дышать тут надо через раз, укутался плащом так, что только глаза поблескивали, я соорудил защиту из куртки, но это помогло мало. Пыль облачками поднималась из-под копыт, забивала ноздри и глаза, скрипела на зубах. Кони то и дело раздраженно фыркали, мы кашляли и погоняли измученных животных.
– Неужели за столько веков ветер не развеял эту дрянь? – не выдержал я.
– Не разговаривать! – прикрикнул спутник. – И не дышать!
Я заткнулся и дышал через раз. Совсем сдохнуть не получилось.
К полуночи мы добрались до развалин крепости. Ее стены, зиявшие дырами, обуглились, полуразрушенный донжон торчал, как гнилой зуб.
За стенами пыли почти не было, и воздух заметно посвежел, словно мы попали под невидимый купол.
– Это был замок магов, – пояснил Ринхорт, спешиваясь и ведя коня под узцы по хрустевшим, ломавшимся под копытами, как сухие кости, камням. – С тех времен остался, и Гончары за ним присматривают, но постоянной охраны нет. Не от кого, люди здесь не бывают. Там внутри есть колодец с чистой водой – дарэйли пробили скважину и поставили фильтры. А насчет ветра… Над Плешью жрецы специально создали погодную аномалию, чтобы ни ветром, ни дождем заразу не разносило. Люди и животные от нее быстро мрут. Нам с тобой не так страшно, мы же «дары духов».
Я, спрыгнув наземь, погладил шею дрожавшего вороного.
– Сколько им осталось?
– Через трое суток околеют, им уже ничем не помочь. Поздно жалеть о птичках, Райтегор Энеарелли, – тонкие губы скривила жесткая усмешка. – Это будет не первая и не последняя жертва на твоем пути. Разве Завоеватель не учил тебя, что нет победы без жертв?
– Он учил разумно жертвовать. Ни больше, ни меньше, – сухо ответил я. – Мы могли выбрать менее опасный путь и сберечь лошадей.
– Не могли. Плешь идет полосой, обходить долго. Мы сэкономили недели две, во-первых. Сбили жрецов со следа, во-вторых.
– Надолго ли? Найдут связанного Орлина и поймут, куда мы двинули.
– Нас тут уже не будет. А в-третьих, ты должен был увидеть это место.
– Зачем?
– А самому подумать? – сверкнули черные глаза отраженным светом луны. – Оставим детские сказки горцев в стороне, я в это не верю. Но ты пришел из Линнерилла. Причем, без памяти, но с любовью к чужому миру, спасшему и приютившему тебя. Кто-то, и я догадываюсь, кто, не хотел, чтобы ты помнил лишнее. И лишним стало почти все! Это тоже приводит к нехорошим мыслям. Так хотя бы узнай, какую долгую память линнери оставили о себе здесь. Следы их схватки с архетами Эстаарха не зарастают.
Он был прав, как всегда.
– Ты боишься, что я – их лазутчик? Это не так, клянусь. Я не служу Линнериллу.
– Поосторожней с клятвами, – пробурчал Ринхорт, но успокоился. – Я ничего не знаю о тебе, Райтэ. Что мне думать? Чего бояться? Но ты дал мне свободу, и я буду помогать тебе до тех пор, пока мой долг перед тобой не пересечется с высшим долгом перед моим миром.
– А ты уверен, дарэйли, что твой мир – этот? – вдруг сорвался вопрос.
Черный рыцарь постоял, ошеломленно моргая, закрыл рот и направился к донжону. Я поплелся следом, сам себя пытая: откуда взялись в моем разуме такие странные вопросы? Что я имел в виду, когда спрашивал? Но разум молчал. Только голова разболелась.
Поднятый прежде на высоту человеческого роста вход в донжон был разрушен, книзу до земли шла широкая, расчищенная от обломков трещина. Внутри круглой башни было чисто, но перекрытий не сохранилось, и над головой мерцали звезды. На земле у стены лежала наготове чуть припорошенная черной пылью груда факелов и вязанки дров, в центре виднелся очаг, лежал перевернутый вверх дном котел. Ринхорт, повозившись, поджег пару просмоленных факелов.
Колодец был спрятан в подземелье, куда вела широкая, почти новая лестница, по которой свободно прошли кони. Свод, уцелевший от давнего огневого шторма, подновлялся – видны были заплаты свежей кладки, и обвала можно было не бояться.
Ринхорт сдвинул плиту, закрывавшую каменные колодезные венцы. Вода была свежей, словно проточной, чуть солоноватой на вкус и нестерпимо холодной. Омывшись и напоив расседланных коней, мы наскоро перекусили остатками завтрака – завернутой в листья зайчатиной.
Смутное чувство не давало мне покоя. Не тревоги, разлитой в воздухе над Плешью, к ней я уже привык. Иное.
– Здесь кто-то есть, Ринхорт, – прошептал я, осознав, что чувствую чье-то присутствие, как касание невидимых пальцев.
Он прислушался.
– Нет. Жрецы давно бы напали. Привидений не водится. Может, Орлин уже восстановился и нагнал?
Вытащив меч, он поднялся по лестнице, но вскоре вернулся.
– Пока спокойно, Райтэ, погони не слышно.
– Это внизу, еще глубже.
Он сплюнул:
– Тьфу, так бы сразу и сказал. Это я и хотел тебе показать, когда отдохнешь. Помнишь, я говорил, что смерть – не самое худшее, что с нами случается в этом мире? Идем.
По узкой винтовой лестнице мы спустились на площадку нижнего яруса. Из крохотной клетушки вело три темных хода, когда-то запертых железными дверями: их ржавые обломки давно осыпались. Ринхорт свернул направо.
Извилистый, все время понижавшийся ход привел нас к новенькой двери, окованной железом без следов ржавчины и запертой двумя стальными, толщиной с руку, засовами. Дарэйли железа не стал возиться с замками на засовах, а попросту расплавил петли, аккуратно опустил тяжеленные болванки.
– Тут одно из хранилищ Потерянных. Они не опасны, Райтэ, – предупредил он и распахнул дверь.
Не знаю, каким чудом я не заорал и удержался от бегства: сердце застучало, как бешеное. Наверное, потому не заорал, что уже видел подобное. Давно, в Лабиринте Нертаиля. И устал там орать и бежать.
