Если они начнут швырять в меня ножи вместо града, то лучше сдамся, – мелькнула мысль. И тут же ее смело шквалом ярости. Да как они смеют держать меня, как щенка за шкирку?! Меня, Райтегора Энеарелли!
Этот пылающий шквал и кинул меня вперед, и понес, как нес когда-то в Лабиринте семилетнего мальчишку. Я помнил: что-то вошло в меня там, в святилище, ворвалось с чудовищной силой, едва не разодравшей тело и не отнявшей разум. Вошло, вырвало нож из груди брата, швырнуло на Ионта и выкинуло меня в Лабиринт, а там, дрогнув перед Тьмой, свернулось в зерно на дне сердца, но осталось со мной навсегда. И теперь высвобождалось, ломая не только грудную клетку – так, что трещали кости, и в глазах багровело от боли, – ломая мир вокруг.
Оно хотело быть свободным. От всех, от всего. От меня.
Перед глазами возникла темная стена.
– Прочь! – сказал я, врезаясь в нее, как раскаленный клинок.
Стена лопнула, разошлась оплавленными краями. Потом трещали ветки, рухнул поваленный ствол. Звуки растаяли в наступившей тьме. Я снова шел сквозь мир, утонувший во мраке, как шел когда-то по Лабиринту Нертаиля. Мне надо было выйти из ловушки, выжить.
Я вспоминал, словно бегство из святилища было вчера. Сейчас.
Тьма стала багровой, полыхала жаром – таким же, какой полыхал в груди. Но от него уже не было больно. Боль пришла от воды, хлынувшей с неба, и от пара, клубившегося вокруг. Виски ломило, глаза жгло, но я шел.
– Райтэ! – донеслось издалека. – Опомнись!
Я с трудом вспомнил, что это мое имя. Мне казалось, у меня другое имя, но я его забыл. Послышались сухие резкие звуки, словно в небе что-то рвалось. Через миг осознал, что это хлопают крылья.
– Райтегор! Остановись! – раздалось высоко над головой.
Я остановился. Багровая тьма рассеялась. Сквозь ветки снова пробивалось солнце, отражаясь в каплях дождя, висевших на мягких иглах густых зарослей. Над верхушками деревьев парил гигантский орел.
– Оглянись! – крикнул он.
Я посмотрел через плечо. Позади безобразным шрамом уходила сквозь зеленую лесную чащу обгорелая просека в сажень шириной, если эту полосу поваленных деревьев вперемешку с мокрым угольным крошевом можно назвать просекой. По ней мчался, перепрыгивая через вывороченные корни и сломанные, еще дымящиеся стволы, полосатый зверюга с черным рыцарем на загривке.
– Ты цел, Райтэ? – Ринхорт, спрыгнув на землю, подбежал, порывисто сжал мои плечи и тут же резко отпустил, отступив на шаг. – Прости. Тебе нельзя сейчас быть одному. Инициация темных всегда болезненна.
Граднир, освободившись от всадника, встряхнулся, возвращая себе человеческий вид. Затрещали наверху ветки: Орлин упал, сманеврировав одним крылом силы вместо двух орлиных.
Три рыцаря окружили меня и смотрели с таким дружеским беспокойством, что мне стало больно: так смотрел только брат Дьят, когда был жив. Если я хочу, чтобы дед признал меня и снял проклятие, то я не должен впадать в слепую ярость и вести себя, как капризный идиот, срывая раздражение на тех, кто рядом. Вот доберись до жрецов, тогда и срывай.
Я сглотнул внезапный комок в горле, глянул на уродливый шрам в лесу:
– Это я прожег?
Ринхорт кивнул:
– Да. Дейя едва сумела погасить.
– Значит, я все-таки дарэйли огня?
– Может быть. Но, похоже, нет, – сказал он как-то очень неуверенно. – Это похоже на другое…
– На что?
Орлин по-птичьи склонил голову к плечу:
– Ты когда-нибудь слышал легенды о древних, давно исчезнувших созданиях Гончаров? Сказочные виверны, саламандры, грифоны – было это все, было на самом деле, а не в сказках. Да сплыло после утраты знаний. Тогда, в войне Трех миров почти все дарэйли полегли, а Гончары свихнулись. Теперь все забыто напрочь. Но бывают, бывают прозрения. Так вот… То, что мы видели, похоже на дракона.
– Только не это! – взмолился я. Вот Шойна обрадуется: отличная пара для ядовитой гадюки – огнедышащий ящер. – Но ты же говорил: моя сущность – не из сферы Существ!
– Я говорил, что почуял бы свою пищу. Но дело в том, что я… как бы это сказать… ниже дракона в пищевой цепочке.
Всех сожру и успокоюсь.
Граднир в ответ на мой отчаянный взгляд, кашлянул в кулак, пряча улыбку. Ему смешно. В полку Существ прибыло. Целый круг из одного существа.
– Конечно, в клубах огня, дыма и пара мы не разглядели подробностей, – успокоил тигриный дарэйли. И тут же добил: – Но кто еще может с легкостью проложить такой ширины путь среди векового леса, да еще с огоньком? Мы не могли тебя догнать! Не говоря уже о том, чтобы остановить.
А Ринхорт, загибая пальцы, перечислил:
– Сфера Огня – раз. Это в тебе с самого начала проявилось, только я не сразу понял. Сфера Логоса – два. Это Тион почуял. А именно – круг власти. Аспекты этого круга имеют прямое отношение к драконам, это царственная сущность. Три – неуязвимость перед сферой Элементов. Мы не могли тебя задержать, даже объединившись.
– Плюс абсолютное бесстрашие в небе, – добавил Орлин. – Такое ощущение, что полет – твоя составляющая, как у любого дарэйли из круга птиц. И еще – устойчивость к яду Шойны. После двух укусов любой из нас сутки бы не двигался. Это уже круг змей. И посмотри на свои волосы: две пряди отличаются по цвету, симметричны и выглядят подобием драконьих рогов.
– Это седина от невыносимой жизни. Вы меня довели.
– Еще кто кого довел! – Граднир оглушительно заржал. Ему бы лошадью родиться, а не воплощением духа тигра.
Орлин добавил:
– То-то твоя «седина» на закате алая, при луне белая, а на солнце золотится. Не замечал? Нет? Надо чаще умываться. Никто не помнит, чтобы у дарэйли волосы так отражали свет, как лунное золото. Зато о драконах ходят разные легенды. Мы потому и не могли в тебе разобраться, Райтэ, что для создания тебя использовалось несколько кругов нескольких сфер. Такие эксперименты и давали Гончарам древности небывалые сущности: химер всяких, горгулий… Извращенцами слуги Эйне всегда были, даже когда не были жрецами!
Мотнув головой, словно это поможет отмести чудовищные доказательства, я сказал, напирая на каждое слово:
– Я. Не. Дракон. Не хочу!
Граднир рыкнул:
– Начинается! Не принц, не дракон… Скажи еще – не дарэйли, чего уж мелочиться. Сущность не выбирают. Все, садись на загривок и поехали, пора возвращаться, а то девчонки переживают.
Я обвел взглядом их довольные лица и понял:
– Вы это все нарочно устроили? Чтобы я сорвался?
Ринхорт улыбнулся, и было очень непривычно наблюдать на его жестком лице что-то вроде смущения:
– Испытывали тебя, не без того. Думал уже – совсем непробиваемый парень. Пойми, Райтэ, мы не Гончары и не знаем их заклинаний и методов лепки «сосудов». Помним только то, что испытали на своей шкуре, но подвергать такому нельзя ни одно живое существо, даже злейшего врага. Надо было придумать что-то другое, вот мы и пытались.
