Рыжеволосый, поколебавшись, призвал Мариэт. В ожидании дарэйли жизни они стояли над истекавшей кровью служанкой и оба пальцем не пошевелили, чтобы помочь ей. Зачем? Гончару не подобает пачкать рук о плоть мира, для этого есть рабы, созданные из той же грязи, одухотворенной богом Эйне по молитве жреца. Разве услышал бы Сущий молитвы, будь у его слуг грязные руки?
Глава 5
Вражеские кони оказались привычными к виду чудовищного тигра – увы, они не скинули седоков и не понеслись прочь, когда Граднир издал бешеный рев. Гончары, правда, на миг растерялись и драка началась не сразу.
Граднир повернул в сторону, к холму, но жрецы уже поняли, откуда в местных лесах взялся огромный тигр с двумя седоками. Ехавший впереди молодой, лет двадцати пяти, светловолосый Гончар – с кругом на груди, без камней, как у неофита, но не из черного, а из белого металла – резко натянул узду, подняв коня на дыбы, и выкинул вперед руку, прокричав:
– Strajn’ra vuar!
Тигр споткнулся, но тут же гигантским прыжком отлетел в сторону. Мы едва удержались на его спине.
– Arre Аigner! – следующая команда того же Гончара.
Вспышка. На месте, где только что были мы, уже вилась дымком внушительная яма, и земля в ней горела.
– Ё-моё! – содрогнулся Ксантис, сидевший позади. – С ним огненный Арр! Райтэ, вся надежда на тебя. Жги их!
Лучше бы он этого не говорил, потому что я растерялся, и следующую минуту, показавшейся вечностью, думал лишь о том, чтобы не упасть: Граднир метался из стороны в сторону, уворачиваясь от огненных вспышек.
Одна из молний ударила по моему мечу, вырвав и расплавив его.
Ксантис не мог сосредоточиться на ответном ударе. Почувствовав, что рука земляного дарэйли, державшая меня, разжалась, я оглянулся: он катился по придорожной траве.
Земля тут же содрогнулась, поползла в стороны, как трухлявая ткань. Двое дарэйли жрецов рухнули в образовавшуюся на ровном месте дыру. Осталось четверо против нас троих. Задние лапы Граднира тоже провалились, он рванулся вперед, и я, не удержавшись, слетел на край ямы.
– Держись! – долетел голос Ксантиса.
Земля вокруг него свивалась воронкой, словно почва стала жидкой.
Вокруг все мельтешило, разносились крики, команды. Всадников стало гораздо больше – это подоспел княжеский авангард. Но сцепились они почему-то не с нами, а с двумя жрецами, отбегавшими от воронки. Двое дарэйли, атаковавшие льдом и пламенем, развернулись к ним, чтобы поскорей разделаться с нежданными врагами и взяться за нас. Поднялись клубы пара, отряд князя рассыпался, ловко уходя от ударов.
Я не успел порадоваться разладу среди Гончаров: мои плечи захлестнула петля – невидимая, но стальной твердости. Казалось, что меня держал сам воздух, затвердевший как лед. Это что-то новенькое. Знать бы, с чем мы столкнулись. С какими дарэйли.
А петля, между тем, тянула мое разом продрогшее тело к Верховному Гончару – и знака никакого не надо, чтобы понять, кто он. Одни его глаза чего стоят – таким взглядом можно резать сталь и скалы похлеще клинка Ллуфа.
Двое дарэйли стояли за его спиной, положив ему ладони на плечи. Их развернутые крылья силы – алое и белоснежное – казались крыльями самого Сьента. Я содрогнулся, поняв, что не могу ничего сделать – ноги шли к ним сами.
– Р-рви связь, Райтэ!!! Р-р-рауу, голову им руби, князь! – первый рев Граднира был адресован мне, а второй – седому всаднику, наседавшему на одного из дарэйли второго жреца. Тот походил на дикобраза с гребнем из толстенных игл и отмахивался длиннющими когтями, которым позавидовал бы и Граднир. Впрочем, меч человека вскоре аккуратно постриг когти дарэйли, а по вялости контратак можно было догадаться, что Гончары приказали не трогать князя.
Рви связь. Как?
Сьент улыбался, но по его лбу тек пот, а жилы вздулись от напряжения. Он тянул меня к себе, как рыбу. Рыбак, Тьма его подери.
Меч, мне нужен меч.
Я вспомнил слова призыва металла, ощущение клинка в руке. Желание взять оружие было таким отчаянным, что… осуществилось. Ринхорт не зря вбивал в меня учение. Но то, что появилось в руке, удивило: сталь багровела, как раскаленная, хотя ладонь не чувствовала жара.
Взмах – и державшая меня петля лопнула.
Отдача сбросила меня в трещину. Извернувшись в воздухе, я зацепился за торчавший над обрывом корень. Сухая земля крошилась и расползалась под моим весом. Ноги нашарили какой-то уступ. Рывок – я выскочил из ямы. Но ко мне и тигру, уже лежавшему без движения, тянулись десятки ледяных щупальцев, а над нашими головами начал формироваться странный решетчатый купол из световых прутьев.
– Подчинись мне, Райтегор! – влетел в уши властный голос Верховного жреца.
– Отойди, Сьент! – прогремел еще один голос. Кричал старик. – Он – мой!
– Он тебе не по зубам, князь, – ответил Верховный неожиданно весело, словно происходящее его лишь забавляло.
«Весело тебе, гад?!» – рассвирепел я, поднимаясь на ноги. Точнее, меня что-то подняло, и не за шкирку, а словно чья-то рука зацепила сердце в кулак и потянула из тела.
Крыло! Сразу вокруг потемнело: оно было… большое. Очень большое.
Я чувствовал между лопаток толчки от рвущейся в мир силы, а в душе – какое-то злое, предвкушающее торжество. Боковым зрением увидел у левого плеча струящийся мрак, прочерченный двумя серебристо-серыми сполохами, и алеющие кончики перьев. Ничего, симпатично даже.
Внезапно на поле боя стало тихо: замер звон мечей, стихли крики раненых. Только вдалеке слышалось истеричное лошадиное ржание: это разбегались кони погибших.
Я медленно огляделся, удивляясь, почему все – и друзья, и враги – разом побледнели и уставились на меня, словно только что заметили?
Со зрением что-то случилось. Войско Доранта вдруг резко поредело: половина людей выглядела, как бледные полупрозрачные тени, сидевшие на призрачных конях. Фигура князя – то, что это был он, я понял по мерцавшему золотом ободу на неприкрытых шлемом седых волосах – казалась размытой, как и облики уцелевших дарэйли.
Верховный Гончар, только что стоявший перед Дорантом, совсем куда-то пропал. А, вот и он: на его месте я заметил какое-то белесое пятно, очертаниями напоминавшее человека в жреческой мантии.
Пятно шевельнулось: высший иерарх медленно, как во сне, направился ко мне, перешагивая через трупы. Мертвые тела видны были хорошо, но при движении жреца от них отлетали облачки всех оттенков от серого к черному и тянулись за ним.
Мне до жути захотелось поглотить их, вобрать в себя. Даже рука с мечом дернулась – принять исходившую из мертвых силу. Левая. В ней теперь было странное, кривое и зазубренное орудие – помесь меча с серпом, и цвет у него был тоже непонятный: мглистый, как клочок черного тумана. Такое оружие носили высшие маги – линнери. А ведь я его не призывал.
