* * *
Далеко на севере, в районе Гамбурга, немецкий командующий также осознал безнадежность своего положения. 30 апреля немецкий эмиссар появился в Стокгольме, чтобы сообщить, что фельдмаршал Буш, командующий немецкими войсками на севере, и генерал Линдеман, командующий войсками в Дании, готовы сдаться, как только наступающие армии союзников выйдут на побережье Балтики. Нам сообщили, что немцы откажутся сдаваться русским, но поскольку западные союзники вышли к Любеку и тем самым перерезали пути подхода сюда фанатически настроенных частей СС из Центральной Германии, то они немедленно сдадутся нам. Войска Монтгомери заняли Любек 3 мая. Однако к тому времени произошло крупное изменение в правительстве Германии.
Гитлер покончил самоубийством, и остатки его рухнувшей власти достались адмиралу Деницу. Адмирал дал указание, чтобы все армии повсеместно сдавались только западным союзникам. Тысячи удрученных немецких солдат начали пересекать наш передний край, чтобы сдаться в плен. 3 мая адмирал Фридебург, который теперь возглавлял немецкие военно-морские силы, прибыл в штаб Монтгомери. Его сопровождал штабной офицер от фельдмаршала Буша. Они сообщили, что их целью является сдача в плен трех их армий, которые сражались против русских, и просили разрешения пропустить беженцев через наш передний край. Их единственным желанием было избежать сдачи в плен русским. Монтгомери тут же отказался обсуждать сдачу в плен на таких условиях и отослал немецких эмиссаров назад к фельдмаршалу Кейтелю, возглавлявшему немецкое верховное командование.
Я уже сказал Монтгомери, чтобы он принял военную капитуляцию всех войск противника в своей зоне операций. Такая капитуляция является делом тактики и входит в рамки полномочий командующего войсками на данном фронте. Поэтому, когда адмирал Фридебург вернулся 4 мая в штаб Монтгомери с предложением сдать все немецкие войска в Северной Германии, в том числе в Голландии и Дании, Монтгомери немедленно согласился принять их капитуляцию. В тот же день были подписаны соответствующие документы. Они вступили в силу утром следующего дня. Принимая эти капитуляции, Деверс и Монтгомери не брали на себя никаких обязательств, которые могли бы поставить в затруднительное положение наши правительства в будущем относительно Германии; они носили чисто военный характер, и ничего больше.
5 мая в наш штаб прибыл представитель от адмирала Деница. За день до этого мы получили извещение о его прибытии. В это же время нам сообщили, что немецкое правительство отдало приказ всем своим подводным лодкам вернуться в порты. Я сразу же сообщил обо всем этом советскому Верховному главному командованию и просил назначить офицера в качестве русского представителя на возможных переговорах с Деницем. Я информировал русских, что не приму никакую капитуляцию, если она не будет предусматривать одновременную капитуляцию повсюду. Советское Верховное главное командование назначило генерал-майора Суслопарова своим представителем.
Фельдмаршал фон Кессельринг, командовавший немецкими войсками на Западном фронте, также прислал мне извещение с просьбой разрешить направить к нам своего уполномоченного, чтобы договориться о капитуляции. Поскольку права Кессельринга распространялись только на Запад, я ответил, что не буду вести никаких переговоров, если на них речь не пойдет обо всех немецких войсках на всех фронтах.
Когда 5 мая в Реймс прибыл адмирал Фридебург, он заявил, что хотел бы уяснить ряд вопросов. С нашей стороны переговоры вел начальник штаба генерал Смит. Он заявил Фридебургу, что нет смысла что-либо обсуждать, что наша задача сводится просто к принятию безоговорочной капитуляции. Фридебург возражал, заявив, что не имеет полномочий на подписание такого документа. Ему было разрешено передать по радио депешу для Деница; в ответ сообщили, что Йодль выехал в нашу штаб-квартиру, чтобы помочь ему в переговорах.
Нам было ясно, что немцы стремились выиграть время, с тем чтобы перевести за нашу линию фронта как можно больше немецких солдат. Я сказал генералу Смиту, чтобы он передал Йодлю, что если они немедленно не прекратят выдвигать всякие предлоги и тянуть время, то я закрою весь фронт союзников, чтобы впредь не пропускать никаких немецких беженцев через нашу линию фронта. Я не потерплю дальнейшего промедления.
Наконец Йодль и Фридебург составили телеграмму Деницу с просьбой дать им полномочия подписать акт о полной капитуляции, вступающей в силу через сорок восемь часов после его подписания. Немцы могли найти ту или иную причину, чтобы отсрочить капитуляцию и тем самым получить дополнительное время для себя. Поэтому через генерала Смита я информировал их, что капитуляция вступит в силу через сорок восемь часов, начиная с нынешней полуночи; в противном случае моя угроза закрыть Западный фронт будет немедленно осуществлена.
Дениц понял неизбежность выполнения наших требований, и акт о капитуляции был подписан Йодлем в 2 часа 41 мин. утра 7 мая. Боевые действия должны были прекратиться в полночь 8 мая.
После того как необходимые бумаги были подписаны Йодлем и генералом Смитом в присутствии французского и русского представителей, подписавших документы в качестве свидетелей, Йодля привели в мой кабинет. Я спросил его через переводчика, полностью ли он понимает все статьи подписанного им документа.
Он ответил: «Да».
Тогда я ему сказал: «Вы официально и лично будете нести ответственность, если условия этой капитуляция будут нарушены, в том числе за прибытие немецких командующих в Берлин в такое время, какое будет установлено русским главным командованием для оформления официальной капитуляции перед тем правительством. Все».
Для того чтобы американские и английские корреспонденты имели полное представление о капитуляции в Реймсе, мы пригласили на церемонию подписания репортеров. Принимая приглашение, они согласились воздержаться от публикации материалов о капитуляции, пока не будет официального заявления, согласованного между союзниками. Однако какой-то американский репортер опубликовал свой репортаж раньше времени, чем вызвал ярость других корреспондентов, которые оставались верны данному ими обещанию. Этот инцидент вызвал значительную шумиху, хотя общему делу не было причинено никакого вреда, за исключением ущерба репортажам других корреспондентов.
На церемонию подписания капитуляции в Берлин были приглашены и западные союзники, однако я считал лично для себя неподходящим ехать туда. Немцы уже побывали в штаб-квартире западных союзников, чтобы подписать Акт о безоговорочной капитуляции, и я полагал, что ратификация в Берлине должна быть делом Советов. Поэтому я назначил своего заместителя главного маршала авиации Теддера представлять меня на церемонии. Это было трудное дело – отработать все детали, связанные с определением времени, числа и категории лиц, которым будет разрешено присутствовать на церемонии, составлением маршрута полета наших самолетов над занятой русскими территорией. Однако все эти вопросы были улажены, и Теддер, сопровождаемый офицерами, солдатами, представителями женского вспомогательного корпуса и печати, которых набралось в общей сложности два или три полных самолета, выполнил возложенную на него задачу. Спустя несколько месяцев я увидел в Москве кинофильм – всю эту церемонию в Берлине, заснятую на пленку.
