Отсутствие искомых тральщиков в Либаве несколько озадачило командира эскадры, но, имея приказ Щастного «пошуметь», Беренс решил не трогать Либаву и поискать боевую славу у берегов Данцига, куда, скорее всего, ушли корабли врага.
Приняв столь смелое решение, Беренс поднял на мачте сигнал об изменении курса эскадры и, не прибегая к радио, разъяснил новую боевую задачу кораблям при помощи семафора. Возможность направления эскадры в сторону Данцига ранее рассматривалась Щастным и Беренсом как запасной вариант этого похода, так как в нем была главная база подводных лодок, действующих на побережье Балтики.
Вновь развернув эскадру в походную колонну, Беренс приказал подняться в воздух второму самолету с «Республики», который представлял собой тяжелый бомбардировщик Сикорского типа «Илья Муромец», поставленный на поплавки.
Легко оторвавшись от воды, самолет полетел впереди движения эскадры, зорко высматривая немецкие подводные лодки, главную угрозу для линкоров. Однако, по иронии судьбы, подводная угроза в виде субмарины U-24, патрулирующей подходы к Данцигскому заливу, была ликвидирована не воздушным разведчиком, а непосредственно «Гангутом», идущим головным в кильватерном строе линкоров. «Гангут» буквально протаранил корпус подлодки своим мощным носом, когда та всплывала из морских глубин.
Этот инцидент на некоторое время задержал русскую эскадру, потратившую время на осмотр носа и корпуса линкора после столь удивительного столкновения с врагом. Вскоре выяснилось, что линкор не пострадал, и Беренс отдал приказ о возобновлении похода.
К Данцигу русские корабли подошли после полудня, и первыми, кто нанес удар по врагу, были гидропланы. Медленно и неторопливо подлетели они к данцигскому порту со стороны моря, ввергнув немцев, совершенно не ожидавших появления в своем глубоком тылу русских самолетов, в состояние шока.
Самолеты мирно прошлись над торговыми пароходами, заполнившими портовые причалы, и уверенно вышли к военной гавани, где было пришвартовано одиннадцать подводных лодок. Первыми по врагу ударили пулеметы «Ильи Муромца», уверенно выкашивая причал от сновавших по нему матросов. Бомбардировщик по-хозяйски прошелся до самого конца бетонного причала и стал разворачиваться для повторного захода.
Следующий за ним гидроплан снизился до максимально безопасной высоты, и перегнувшийся через борт второй летчик стал метать гранаты по немецким подлодкам. Четыре из шести гранат удачно упали на вражеские субмарины, причинив их корпусам существенные повреждения. Конечно, русские гранаты не могли потопить морских акул, как их прозвали моряки, но вывести из строя на время – это им вполне удалось.
Налет русских самолетов вызвал сильную панику среди немцев. Спасаясь от пулеметных очередей грозного аэроплана, они дружно бросились врассыпную, кто куда, позабыв обо всем на свете. Возвращаясь на второй заход на пришвартованные к пирсу подлодки, «Илья Муромец» уже не строчил, а произвел прицельное бомбометание. Его боевой запас был куда весомей гидроплана, и поэтому сброс его проводился с большей высоты.
Восемь мощных взрывов потрясли акваторию причала, подняв высокие столбы огня, дыма и воды. У двух субмарин были основательно разворочены стальные корпуса, и вода мощными струями врывалась в их темные недра. Еще одна подлодка лишилась своей боевой рубки, на ее месте зияла огромная воронка, из которой вырывались яркие языки пламени. Прошло несколько минут, и корпус лодки стали сотрясать взрывы, это рвались снаряды для трехдюймовой пушки, установленной на носу субмарины, и участь ее была решена.
Последней, кто пострадал от русской бомбежки, была красавица U-45, только что спущенная на воду и еще не успевшая совершить ни одного похода. От сильного гидравлического удара вылетели заклепки и разошлись швы, и, брошенная на произвол судьбы экипажем, подлодка медленно тонула, стоя у швартовой стенки.
Третий заход на цель русского богатыря отправил на дно еще одну подлодку кайзера. Корме этого, были серьезно повреждены рули у соседней субмарины, сорвано с креплений орудие и сильно разбит от удара о пирс корпус третьей.
Наведя погром, словно слон в посудной лавке, русский бомбардировщик еще раз прошелся пулеметами по затаившимся от его гнева морякам и величаво удалился, обстреляв по дороге одну из немецких береговых батарей.
Столь ужасной наглости доблестные воины рейха никак не могли снести, и вскоре из порта вышли четыре эсминца вместе с легким крейсером «Дортмунд» с приказом коменданта порта капитана цур зее Крафта догнать и уничтожить русский авиатранспорт и все русские корабли сопровождения. Вскоре их взорам предстали три русских миноносца, спешно уходящих в открытое море.
Командир крейсера капитан-лейтенант Шольц незамедлительно бросился в погоню за врагом, горя благородным гневом. Казалось, что все козыри были у него в руках и ничто не могло удержать тевтонский меч правосудия от справедливой мести.
Какова же была неожиданность для немецких кораблей, когда вместо легкой добычи они столкнулись с броненосными русскими крейсерами «Адмирал Макаров», «Баян» и «Рюрик», которые открыли по ним интенсивный огонь из своих тяжелых орудий.
Итог этой встречи был печален: получив 16 попаданий 8-дюймовых и 10-дюймовых снарядов, «Дортмунд» сначала загорелся, потерял ход и был добит миной, пущенной с русского миноносца, который вместе с другими кораблями храбро прикрывал крейсеры во время их атаки германскими эсминцами.
Огонь миноносцев поддержал крейсер «Баян», вовремя перенеся свой огонь с вражеского крейсера на приближающиеся эсминцы. Меткий выстрел из носового орудия крейсера буквально развалил нос одного из кораблей противника, и тот стал стремительно тонуть. После этого случая германские эсминцы стали спешно разворачиваться, в результате чего попадание получили еще два корабля. Используя свою быстроходность, они попытались скорее уйти из-под русского огня, и это им почти удалось. Но судьба в виде мины, ранее выставленной русским миноносцем, вынесла свой суровый вердикт экипажу одного из немецких кораблей. Мощный взрыв высоко в небо взметнул огромный столб воды вперемешку с кусками обшивки корабля.
Только два эсминца благополучно вернулись в порт под защиту береговых батарей, повергнув население в новый приступ страха и паники, который усилился повторным появлением над Данцигом самолетов противника. На этот раз они уже не бомбили причал подлодок, а обрушили свой смертоносный груз на сам порт.
«Илья Муромец» долго кружил над многочисленными портовыми сооружениями, выискивая достойную добычу в виде строительных стапелей подводных лодок. Сброшенные вниз фосфорные бомбы вперемешку с обычными бомбами вызвали большой пожар, который с необычайной быстротой перекидывался на соседние здания.
Ему вторил другой огненный собрат, появившийся в районе портовых складов, на которые свой зажигательный груз сбросил второй гидроплан. Весь порт был освещен яркими багровыми сполохами и черными клубами дыма, представляя собой жуткую картину на фоне заходящего солнца.
Наблюдавший его издали капитан Беренс размышлял. Он мог за оставшееся время тральщиками расчистить в прибрежных водах безопасный фарватер для своей эскадры и, подавив береговые батареи огнем линкоров, затем полностью уничтожить порт со всеми портовыми заводами. Все это Беренс смог бы спокойно сделать, имея некоторую временную фору перед немецкими линкорами Сушона, стоящими сейчас в Киле.
