За разрушение Данцига с его морскими заводами Беренсу все были бы благодарны, и в первую очередь англичане, несущие огромные потери на море от действия кайзеровских подлодок. Однако командир эскадры решил удвоить ставки и попытаться сыграть по-крупному. Он ограничился лишь повторной бомбежкой со стороны моря, еще дальше засовывая свой меч в осиное гнездо германского рейха.
Комендант порта усиленно бомбардировал кричащими телеграммами Берлин и Штральзунд, взывая о помощи против русских крейсеров и авиации. Контр-адмирал Гопман, командир эскадры легких крейсеров в Штральзунде, первым откликнулся на крики соседа, отправив в Данциг все свои силы – крейсеры «Кельн», «Майнц» и «Кольберг».
Они покинули свою базу рано утром и вскоре столкнулись с тремя русскими крейсерами и группой миноносцев, медленно идущими строем между островом Борхольм и побережьем Померании. Такую медлительность Гопман объяснил малой скоростью авианесущего транспорта, который, по мнению адмирала, противник собирался применить против базы его крейсеров в Штральзунде.
Помня трагическую судьбу «Дортмунда», капитан эскадры коммодор Бользен счел за лучшее отвернуть от врага и разумно дождаться прибытия кораблей Сушона, которые должны были прибыть через час-полтора. И хотя это были старые дредноуты, их десятидюймовый калибр мог сильно надрать задницу зарвавшимся русским свиньям.
Этого от Сушона потребовал сам кайзер, едва только тревожные телеграммы из Данцига легли на его рабочий стол в Шарлоттенбурге. Еще пребывая в радужной эйфории от недавних побед над британцами, Вильгельм расценил вылазку русских кораблей как личное оскорбление и желал немедленной сатисфакции.
Следуя приказу кайзера, вице-адмирал Сушон вывел в море почти всю свою эскадру, оставив в Киле только «Шлезнен», у которого были проблемы с машинами, и линкор проходил текущий ремонт. Гордым строем, рассекая ночные воды Балтики, шли на восток «Ганновер», «Гессен», «Шлезвиг-Гольштейн» и «Дойчланд», на котором держал свой флаг Сушон. У адмирала также были личные счеты с русскими, рискнувшими высунуться из своей норы и осмелившимися показать зубы. Он страстно желал отомстить им за свое трехлетнее безрезультатное сидение на Босфоре и недавнюю неудачу при Моонзунде.
Получив радиограмму от Гопмана, Сушон приказал ему идти на сближение с собственной эскадрой, не вступая в контакт с противником. Не прошло и сорока минут, как противник обозначил свое присутствие появлением в небе самолета-разведчика. Гидроплан пролетел сбоку от немецкой эскадры, внимательно пересчитав число линкоров и эсминцев, сопровождавших главные силы адмирала, и, сделав разворот, быстро удалился восвояси.
В это же время дозорные заметили в море дымы, которые оказались крейсерами Гопмана, идущими на сближение с Сушоном. Адмирал приказал им построиться в кильватерную колонну и следовать справа от линкоров. Едва Гопман осуществил этот маневр, как дозорные заметили дымы русских крейсеров, которые, предупрежденные гидропланом, заканчивали разворот на 180 градусов и спешно устремлялись на восток. Противник был еще вне зоны обстрела, но Сушон твердо знал, что обязательно догонит их.
– Собаки, – мрачно бросил Сушон, стоя на капитанском мостике и наблюдая в бинокль за убегающим противником. – На что они рассчитывали, напав на Данциг?
– Видимо, не принимали в расчет мобильность вашей эскадры, экселенц, – льстиво произнес кто-то из адмиральской свиты, толпившейся за его спиной.
– Глупцы, жалкие ничтожные глупцы. Теперь они полностью заплатят своими жалкими жизнями за это заблуждение.
Увлекшись преследованием, никто не обратил внимания, что вновь зависший над германской эскадрой русский гидроплан неожиданно стал покачивать своими крыльями, явно сигналя своим крейсерам. Результатом этих сигналов стало изменение курса русской эскадры, которая неожиданно стала двигаться на северо-восток, словно пытаясь скрыться за Борнхольмом, берега которого расположились слева по курсу Сушона.
Эти действия вызвали кривую усмешку на лице адмирала. Не отрывая взгляда от окуляра бинокля, он приказал:
– Продолжить преследование врага.
– Русские корабли в зоне поражения, – радостно доложил дальномерщик, и адмирал не замедлил ответить:
– Открыть огонь по врагу!
Прошла минута, и стальные творения господина Круппа приятно для адмиральского уха ахнули в сторону русских крейсеров. Сушон и весь его штаб с радостью взирали, как немецкие комендоры все ближе и ближе клали свои снаряды к бортам кораблей противника. Русские пытались ответить, но что значили их задние шестидюймовки против мощи германских линкоров! Вся объединенная эскадра, словно свора собак, устремилась в погоню за русским зайцем, строго повторяя все его движения.
Сушон собирался вновь взглянуть в бинокль, как неожиданно сильный удар сбил его с ног, и адмирал полетел вперед, при этом сильно ударившись телом об ограждение мостика.
– Что это?! – испуганно пискнул адмирал, распростершись на полу у ног офицеров своего штаба, суетившихся над ним.
Никто не успел ничего сказать, как новый удар, вновь потрясший корпус «Дойчланд», превратил человеческие тела в большую кучу. Были слышны истошные крики:
– Русские мины! Русские мины!
Да, это действительно были русские мины, недавно выставленные миноносцами Беренса, на которые, используя сигналы с разведчика, крейсеры своим ловким маневром отступления завели главные силы Сушона. При этом завели не на край минного поля, куда первоначально шла германская эскадра, а в самую середину минной позиции, с таким расчетом, чтобы в ловушку попало как можно больше вражеских кораблей, и их расчет полностью оправдался.
Летевший вперед на всех парах флагман Сушона сначала угодил на один минный букет, а затем, уже двигаясь по инерции, наехал на второй. Два мощных взрыва основательно разворотили всю носовую часть корабля, проверив на прочность славные изделия мастеров кайзера. К огромному счастью для экипажа «Дойчланда», при взрыве не произошла детонация боезапаса корабля, что очень часто бывало на этой войне. Линкор только сильно осел на нос и накренился на правый борт.
Идущий вслед «Гессен», увидев подрыв флагмана, стал спешно маневрировать и, в свою очередь, тоже наскочил на рога мин, терпеливо поджидавших свою добычу. Взрыв прогремел под левой скулой корабля, его сильно тряхнуло, но особая конструкция немецких кораблей, обеспечивающая им живучесть при подводных пробоинах, не подвела и на этот раз. «Гессен» только основательно осел на нос, дал слабый задний ход и стал осторожно выбираться из смертельной ловушки, боясь задеть винтом новую мину.
Концевые линкоры «Ганновер» и «Шлезвиг-Гольштейн» сумели вовремя распознать опасность, застопорить машины и дать задний ход, благодаря чему спасли свои днища от неприятных встреч.
В одну минуту ровный кильватерный строй германских линкоров сломался, и они сгрудились толпой вблизи подорвавшихся кораблей. Все непрерывно семафорили флагману, запрашивая о его состоянии и ожидая дальнейших приказов. В поднявшейся суматохе все забыли о наблюдении за морем и за это жестоко поплатились.
