Русские летчики незамедлительно отметили уничтожение неуязвимого дирижабля кайзера, на следующий день, 22 августа, под огонь бомбардировщиков попала элитная 3-я Баварская дивизия, чей эшелон направлялся из Варшавы под Белосток. Внезапно появившиеся среди бела дня 12 самолетов противника, благополучно пересекшие линию фронта, сначала подбили паровоз, после чего стали неторопливо уничтожать вагоны состава. В результате чего пострадал личный состав дивизии, лишившись 124 человек ранеными и 81 убитыми.
Вечером 23 августа был взят и сам Белосток неожиданным ударом русских бронепоездов. Уничтожив заслон на железнодорожном полотне и погрузив на свои платформы максимальное количество пехоты, бронепоезда беспрепятственно приблизились к Белостоку и, высадив десант, штурмовали город под прикрытием своих пушек.
На этот раз части ландвера, усиленные прибывшим с запада пополнением, держались очень мужественно и ответным огнем даже смогли повредить один из русских бронепоездов, однако прибытие еще двух бронированных монстров переломило исход сражения в их пользу. Прибывшие на них новые части Суздальского полка, пока обороняющиеся, были связаны лобовой атакой. Нападающие предприняли смелый обходной маневр и, сбив боковые заслоны, ворвались в город. Едва только эта весть разнеслась по Белостоку, как моментально начался самовольный отход немецких войск в сторону Ломжи. И, что характерно, от русских снарядов одинаково резво бежали как ландвер, так и прибывшие свежие части.
29 августа на южном фланге польского участка Восточного фронта был взят Люблин в результате мощного удара конного корпуса генерала Крымова. Вновь прорыв немецких позиций был осуществлен вдоль железнодорожных путей в тесном сочетании действий бронепоездов. Создав мощный огневой кулак, русские проломили немецкую оборону, которая из-за неразберихи в тылу и нехватки у немецкой промышленности сырья для снарядов испытывала сильный артиллерийский голод. Бой на позициях длился около часа, немецкие части не выдержали атак противника и спешно стали отходить в сторону Ивангорода. И здесь впервые за все время войны среди частей рейхсвера была зафиксирована массовая сдача солдат и офицеров в плен. За один день сдалась 21 тысяча человек, а через два дня их число достигло 34 тысяч.
Утомленные непрерывными боями немцы с облегчением складывали оружие, едва русские предлагали им сдаться. Конечно, большинство этих пленных составляли пожилые резервисты и молодые юнцы, призванные на фронт прямо со школьной скамьи, однако вместе с ними были и те, кто провел в окопах не один год, что наглядно говорило об усталости армии.
На следующий день аналогичная ситуация произошла под Седлецом, важным стратегическим пунктом на пути к Варшаве. Русские едва только атаковали расположение имперских дивизий, как они незамедлительно начали отход на запад, совершенно не пытаясь остановить наступление противника, как это было год назад. Какие-то подавленность и обреченность сквозили в действиях некогда блистательных частей рейхсвера на фоне мощного наступления русских частей по всем фронтам.
Россия удивительно блистала своим воистину сказочным преображением из смертельно больного человека в сильного богатыря. Русские части подавляли своего противника буквально во всем, начиная от огромного количества снарядов, пушек и пулеметов до появления новых видов вооружения, таких, как тачанки и бронепоезда. Огромные людские ресурсы позволяли русским армиям непрерывно наступать на всем протяжении огромной линии Восточного фронта, не останавливаясь и не увязая в позиционной войне.
Падение Седлица окончательно убедило Людендорфа, что на данный момент он уже ничего не сможет сделать и самым лучшим выходом для немецких войск является отступление к линии приграничных русских крепостей на Нарве и Висле, подобно тому, как это сделали австрийцы, отойдя к карпатским перевалам.
Эти выводы фельдмаршал выдал Гинденбургу и кайзеру 31 августа в виде красиво оформленного плана по стратегическому заманиванию врага вглубь Польши с возможностью нанесения флангового удара со стороны Пруссии и Венгрии, подобно свинцзянскому и горлицкому ударам 15-го года. Когда именно состоятся эти удары во фланг, Людендорф скромно умолчал, туманно определив срок как «скорое будущее».
Слушавшие его Вильгельм и Гинденбург также воздержались от уточнений, хорошо понимая всю зыбкость ближайших прогнозов. Оставшись один на один с Людендорфом, старый фельдмаршал хмуро подытожил нынешнее положение страны следующими словами: «Если мы не можем выиграть эту войну, то мы должны достойно ее проиграть. Вот только весь вопрос – кому и с какими потерями».
Кроме ощутимых успехов Западного фронта в завершении этого летнего наступления порадовали своими победами и соседние фронты.
Перед командующим Северным фронтом генерал-майором Кутеповым стояла сложная задача. После взятия Ковно его войска, плавно выжимая германские войска из Прибалтики, приближались к Либаве. Немцы оказывали вялое сопротивление, и было ясно, что падение этого порта на Балтике – дело времени. Кутепов ничуть не сомневался, что, опасаясь угрозы окружения, немцы уйдут из Курляндии в Восточную Пруссию, чтобы под защитой мазурских укреплений нанести долгожданное поражение русской армии, подобно поражению 14-го года.
Весь вопрос заключался в находящихся на ремонте в Либаве германских кораблях, двух линкорах и одном крейсере. Получив серьезные повреждения в сражении под Свеаборгом, корабли кайзера проходили спешный ремонт и, по данным разведки, собирались покинуть негостеприимный порт как можно скорее в связи с русским наступлением на Курляндию.
Со дня на день должен был прийти морской конвой, под прикрытием которого поврежденные суда будут переведены в Данциг для продолжения ремонта. Упустить столь жирный кусок Ставка Верховного главнокомандования никак не хотела, и поэтому спешно разрабатывались различные варианты по уничтожению вражеских кораблей.
Балтийский флот, серьезно пострадавший от предыдущего боя, никак не мог выделить сильный кулак в виде своих линкоров для атаки на Либаву. Его командующий вице-адмирал Щастный только разводил руками, объясняя Корнилову невозможность выхода в море кораблей и одновременно напирая на необходимость уничтожения столь легкой добычи, как серьезно поврежденные суда противника.
Оригинальный выход из столь трудного положения предложил другой адмирал, недавний герой Балтики Михаил Беренс. По достоинству оценив применение против вражеских кораблей кумулятивных торпед, он вначале предложил повторить воздушную атаку на корабли противника, однако его идея была отвергнута как малореальная. Рейд Либавы был хорошо защищен от нападения с моря, и атака торпедами на маленьком участке акватории была действительно рискованным делом.
Получив отказ Корнилова, Беренс не успокоился и вскоре предложил другой вариант, атака кораблей со стороны суши. Адмирал вспомнил, что кроме торпед конструктор Григорьев предлагал флоту также кумулятивные бомбы малого веса, что подходило для этого случая. Бомбардировщик «Илья Муромец» как раз мог поднять более тонны груза и сбросить бомбы на вражеские корабли. Главковерху эта идея очень понравилась, и он приказал Кутепову спешно найти подходящее летное поле для вылета бомбардировщиков.
