– Этого хватит.
Мальчик снова мял бумагу, вглядывался в неё, нюхал и пробовал на вкус чернила. Затем стал обстоятельно объяснять:
– Чернила, что использовал мастер, еле уловимо пахнут тиной. Такие чернила применяют чаще в монастырях, расположенных на побережье. Однако то, что я поначалу принял за запах болотной тины, не что иное, как морская чернильная рыба. Такие дорогие чернила и такая бумага есть только в одном месте.
– Где? Говори! – вскричал Дамиен. – Англичане? Восток?
Он перебирал могущественных противников, силясь определить, откуда идёт угроза. Мальчик опешил, испугавшись такого натиска, и с округлившимися глазами выпалил:
– Нет. Её изготавливают гораздо ближе, хотя встречается она повсюду.
– Да скажешь ты наконец!
– Это Королевский Двор.
От изумления Дамиен застыл, не выпуская мальчика из рук. Он всё еще держал его за плечи. И только увидев испуг в глазах ребенка, разжал пальцы.
– Прости, мой друг. Тебе воистину нет цены! – в смятении Дамиен пошел прочь.
Послушник его окликнул:
– Брат Дамиен, я помог узнать то, что вы хотели?
Тот оглянулся и, глядя сквозь мальчика, негромко сказал:
– Как бы я хотел, чтобы ты ошибся.
Августин остался стоять в замешательстве: так помог он или нет?
Рыцарь верхом на коне прокладывал себе путь сквозь толпу:
– Дайте дорогу!
Люди расступались при виде всадника, задаваясь вопросом, что заинтересовало дворянина в делах простого люда. На городской площади у позорного столба сегодня стояла повозка с клетью. Вейлор, преодолев ряды собравшихся, пробрался к телеге. Прочные толстые жерди и железная цепь удерживали пленницу. Молодая женщина была выставлена на всеобщее порицание. С нескрываемым презрением все смотрели на неё, испуганную. Словно загнанный дикий зверь, она глядела на своих пленителей. Её густые, цвета меди, волосы испачкались и растрепались. Сорванный с головы чепец валялся здесь же в грязи. Белую кожу скрывали лишь несколько клочков рваной тряпицы. Увидев рыцаря, женщина взмолилась:
– Господин! Прошу вашей милости! Господь свидетель! За мной нет вины.
На Вейлора умоляюще смотрели глаза, зелёные, как изумруды, и чистые, как горный родник.
– Они растерзают меня! – не унимаясь, шептала она.
«Разве истинный рыцарь может спокойно глядеть на самосуд? И тем более участвовать в нём. Негоже быть христианином и обходить стороной молящих о защите, – думал юноша. – В чем прок от веры моей и крепкой руки, если не применять их во благо в такой час? А судить должен Бог!»
Однако прежде, чем совершить то, о чём можно пожалеть, он решил расспросить и остальных. Стоящий рядом с телегой человек крепкого телосложения подначивал народ. В руках он держал палку и периодически бил ею по деревянной ловушке. Вейлор обратился к мужчине, задиравшему зевак:
– Эй, ты! В чём её обвиняют? Отвечай!
Крепыш, не выказывая ни страха, ни подобострастия, с ехидной ухмылочкой зашипел:
– В чем бы колдунью ни обвиняли, приговор ей всегда один.
Вейлора возмутила подобная дерзость. Кровь шампанца закипела в тот же миг.
– Ах ты, бродячий пёс! – гаркнул рыцарь, взявшись за меч, – может, посмотрим, как ты заговоришь без своего ядовитого языка?
Но кряжистый человек не желал униматься, лишь ухватил поудобней свою увесистую дубинку и развернулся к толпе, чтобы призвать её в союзники:
– Лионцы, где это видано, чтобы знать в крестьянские дела лезла. Мы тут сами управимся.
Народ недовольно загудел. Видя, что при плохом исходе достанется всем, в разговор вмешался стоявший рядом священник:
– Постойте, мессир! Прошу вас не проливать кровь этого человека. Он простолюдин, – продолжил заступник, – от того и прост, как полено. Позвольте ему заниматься своим ремеслом.
Толпа продолжала негодовать. Вейлор перевёл взгляд на человека в рясе и гневно произнес:
– Тогда говори. И смотри, чтобы я не утомился, повторяя свой вопрос.
Люди чуть примолкли и уже с интересом стали наблюдать за происходящим. Появление незнакомого заступника вселило интригу в сердца лионцев.
– Эта женщина обвиняется в колдовстве! Мельник стал жертвой её чар.
– Что же с ним стряслось? – проявил интерес Вейлор.
Святой отец продолжил:
– Он подхватил страшную хворь и должен был умереть. А эта колдунья подняла старика на ноги, – монах ткнул пальцем в клетку и повысил голос: – Что это, если не магия от самого сатаны?!
Народ ахнул при упоминании нечистой силы и отпрянул. Вейлор ненадолго задумался, после чего уточнил:
– Так хозяин мельницы во здравии? Это же радостная весть для него и для его родных. В чем же здесь магия?
– А вот в чём. Двое детей этого несчастного скончались от того же недуга ещё в первые дни осени. А следом болезнь забрала и жену. На все воля божья, – монах возвел очи к небу, – пришёл и его черёд. А она опоила его снадобьями. Да так, что тот и воскрес!
В толпе утвердительно закивали.
– Выходит, оправившись от болезни, он сам передал спасительницу справедливой руке закона?
– Не совсем так. Его богобоязненный брат известил святых отцов о колдовской природе её деяний. И вот она здесь.
Люди снова загудели, взметнув кулаки над головой. Десятки рук поднялись как одна.
Вейлор внимательно выслушал обе стороны. И без семи пядей во лбу было ясно, что в случае смерти хозяина мельницы всё хозяйство отошло бы в руки заботливой родни. Ему были знакомы законы наследования не понаслышке. Выходит, что все обвинения были не что иное, как клевета на почве алчности ничтожной души. Обвинители были готовы скормить толпе невиновного. Они просто так не отступят от своего умысла. Зло уже оплачено.
Мужик снова с силой застучал дубинкой по клети.
– Убийцы! – выкрикнула разгневанная узница, плюнув в сторону своих пленителей.
– Ведьма! Ведьма! – послышались отовсюду яростные голоса.
Это был дурной знак.
Подоспевший Дамиен быстро оценил растущую опасность; ещё мгновение, и толпа сорвется, словно спущенная с тетивы стрела. Выход был только один – заручиться поддержкой горожан. Он прикинул что-то в уме, улыбнулся и решил вмешаться. Мысль о грядущем представлении его явно позабавила. Юноша поднял с земли брошенную кем-то клюку, закутался в плащ, прикрыл лицо капюшоном и громко обратился к людскому бурлящему морю:
– Жители Лиона! – он высоко воздел руки, тряся поднятой палкой. – Я много странствовал и не встречал нигде законов справедливее, чем здешние. Спрашиваю, правду ли говорят, что в этих землях живёт самый умный народ? Ибо самые знающие и истинно верующие католики родом отсюда. Даже сам Папа Римский, Климент V, крестился в этом славном месте.
