Спрут просидел на берегу до заката. Алые лучи тускнели, напоследок играя тенями на берегу. Море молчало.
Капитан собрался уходить. Поднявшись, он потянулся к вещам: кинжалу и кувшину. И застыл. Кувшин, что он поднял, оставил на карте круглый след из капель вина, что скопились на дне сосуда. В другое время, в другом месте, другой человек не придал бы этому никакого значения. Но этот образ, нечеткий круг среди рассыпанных ракушек и камешков, был узнаваем для моряка. Случайно очерченный контур был ему не просто знаком, но и близок. Рисунок словно ожил на поверхности карты. Спрут взял уголёк и соединил все точки в линии, которые сошлись в одном месте.
Круг обернулся большой головой, а морская галька – щупальцами, что тянулись в порты и города, захватывая всё вокруг. Огромный осьминог!!! Он медленно, но верно распространял своё влияние повсюду: от владений к владениям, от моря к морю.
Пьёвро ахнул. Он взглянул на себе подобного и дрогнул. Такой гигант был не по зубам никому! Такая мощь переломит любого пополам, как щепку!
Спрут почувствовал необычайное волнение: «Я нашёл подходящий ключ к этой загадке! Искавший нить нашел сети».
– Я уже видел этот трюк, храмовники проделывали это раньше в Иерусалиме, когда все дороги сходились там. Король не подозревает, кому бросает вызов. Самоуверенный глупец!
Уходя с пирса, он думал:
«А в дураках останусь я! Выйти сухим из этого уже не удастся. Всё равно что пытаться на бочке пересечь море. Но, вступив в игру, на полпути не уйдёшь. Теперь мой ход».
Глава 26
В руанском порту он разыскал канатный рынок. Здесь было всё как всегда: соль и рыбу – в Париж, вино – в Дувр. И всем нужны прочные верёвки. Ещё издали Пьёвро увидел высокого мужчину с сильными жилистыми руками. По всему видно – моряк. Но когда тот сделал пару шагов, опираясь на палку, стало понятно: море взяло своё, оставив отметину.
Спрут подошёл ближе. Под навесом повсюду были верёвки. Они свисали с крюков, словно змеи, были скручены в большие мотки, лежали в углах, свёрнутые в большие кольца. Капитан постучал кулаком по бочке, стоящей у входа. Хозяин обернулся и вытаращил глаза.
– Гляньте-ка, кого притащило!!! – отозвался хромой мужчина. – Неужто во всей Нормандии не нашлось подходящей верёвки, чтоб тебе удавиться?
– Давно не виделись, – ответил Спрут, не реагируя на злобную издёвку.
– В моей лавке, капитан, ты точно найдёшь петлю на свою шею, – не жалея желчи, продолжал язвить нормандец.
Пьёвро лишь улыбнулся в ответ, стараясь смягчить столь «горячее» приветствие.
– Мне нужна помощь, Роуп.
– Помощь? – удивлённо воскликнул торговец канатами и расхохотался. – А мне нужно, чтоб в Сене тёк настоящий эль!
– На верёвках не разбогатеешь, а я знаю, чем тебя заинтересовать, – подметил Спрут.
– Чего ты явился? Посмеяться? После того как Фландрия опять взяла контроль над проливом, я еле свожу концы с концами, – вздохнул человек по имени Роуп, – но это – моё дело. Моя лавка. И мои верёвки. Я не имею дел с проходимцами!
– Не забывай, Роуп. Ты сам покинул гавань и нашел прибежище здесь.
– Да я уже не мог терпеть твою рожу! Вот и уехал…
– Сейчас мне не до распрей, я угодил в страшный водоворот, – Спрут пытался говорить как можно спокойней.
– Думаешь, вот так можешь вломиться? Бросишь свои извинения мне в лицо, и я побегу за тобой?
– Лучше бы отсох твой язык, старый брюзга.
– Тогда я пострадал, сражаясь за тебя! – кипятился он, выставив вперед хромую ногу.
– Не твоя хромота встала между нами, а твоё малодушие. Ты сам не смог меня простить.
– Нас больше уже ничего не связывает: оборвался последний трос. Проваливай отсюда! Или я, клянусь святым Николаем, зашибу тебя этой палкой!
Голос капитана стал серьёзным:
– Ги не стало.
Роуп замолчал.
– Я слышал, – прошептал нормандец, – парень пропал, пойдя за тобой. Его смерть на твоих руках.
– Виноватого искать легко. Он был мне как сын, – голос Пьёвро дрогнул.
– Он не был чужим никому из нас!
Мужчины замолчали.
– Так ты поможешь или нет? – нарушил тишину Спрут.
– Только ради мальчишки.
– Мне больше некому довериться. Зная о наших разногласиях, ты будешь последним, у кого меня будут искать, если, – он сделал паузу, – что-то пойдёт не так.
– Разногласия?! – опять взорвался Роуп, – Это разве так называется?
– Если я отступлю, считай, что Ги погиб зря.
– Пьёвро, может настать момент, и обратного пути не будет.
– Этот момент уже настал.
– Последний раз, когда тебя послушал, я стал калекой, – он задумался. – Рисково. У меня только две ноги…. Что я за это получу?
– Теперь ты так ведёшь дела?!
– По крайней мере, меня не хотят прихлопнуть!
– Чего ты хочешь?
– Я вижу старую лачугу над лавкой, – Роуп махнул рукой на свой домишко, – и нахала, что пришёл на рынок, желая здесь отыскать что-то задаром. Посмотри вокруг, здесь принято платить за свои желания.
Спрут огляделся. За полосой домиков возвышались мачты пришвартованных кораблей, их владельцы прибыли издалека, готовые побороться за справедливую цену. Повсюду меж складов, скобяных, смоляных и прочих лавчонок деловито сновали люди, каждый со своими заботами. Несколько суровых работяг устроили под навесом среди тюков и бочек короткий передых. Другого отдыха у моряка и быть не может. Здесь не важно, в гору идут твои дела или катятся с неё, в порту всегда много работы и у тех, и у других. Нелёгкий труд за жалкие крохи.
И непривычно, даже странно на фоне усердных трудяг выглядело бурлившее рядом скопище праздных людей.
– Кстати, о желаниях, к тебе не пробиться. Это что за аврал? Бунт?
Капитан ткнул пальцем в сторону толпившегося народа.
– А, это, – отмахнулся Роуп, – горшечник. У него зевак бывает больше, чем у проповедника или портового менялы. Он продаёт кувшины и рассказывает байки. Причём, второе у него получается лучше, чем первое.
– Завидуешь. А сам не пробовал так? Ведь тебе тоже есть о чём порассказать.
– Половину этих историй я бы сам предпочёл забыть, – задумчиво произнёс Роуп. – Канат должен быть крепок и надёжен, как и те, кто приходят за ним сюда. А им не нужны пустые разговоры. Сегодня вместо сардинок этот глиномес потчует всех рассказом о каком-то «Полуденном Рыцаре» с гербом «Полуденное Солнце». Целый день галдят, как галки.
– Постой, как ты сказал? – Пьёвро почувствовал что-то знакомое в словах приятеля. – «Полуденное Солнце»?
