– Именно так сказал горшечник, повторив раз пятнадцать, – ответил Роуп. – А что? Ты знаком с рыцарем?
– Нет, но я наслышан о гербе. Поговорим о делах позже.
Спрут заторопился, видя, что горшечник уже собирается уезжать.
– Кажется, у нас с твоим удачливым соседом есть общие знакомые.
Пробившись сквозь толпу зевак, капитан подошёл к людям, загружавшим повозку.
– Продаются ли твои истории отдельно от сосудов? – обратился Спрут к ремесленнику, постучав пальцем по горшку.
Оторванный от дел горшечник обернулся. Он стянул шапку с лысой головы, чтобы согнать пот со лба. Затем внимательно оглядел незнакомца от макушки до пят и представился:
– Антуан! К вашим услугам! – торжественно произнёс он и, не выходя из образа трубадура, улыбаясь, продолжил: – Одних интересует то, что булькает в котелке, а других – как кипит жизнь. Какая байка заслужит вашу звонкую монету?
– О, да ты философ! – удивился капитан, предвкушая настоящее представление. – Поведай-ка мне самую свежую историю.
Пьёвро уселся удобней на бочку. Когда дело касалось прибыли, красноречие горшечника Антуана било ключом…
Слушая эту байку, наверное, в десятый раз, Роуп похохатывал. История быстро обрастала новыми подробностями, как корма моллюсками.
– …Вот я и говорю. Ничто не могло одержать верх над неистовой силой Полуденного Рыцаря. Герб «Полуденное Солнце» на его груди
победоносно возвышался над поверженными соперниками. Клянусь святым распятием, только целому вооружённому отряду храмовников удалось усмирить пыл молодца!.. А чужак в сапогах со шпорами, с которого всё и началось, так и остался без выпивки! – со смехом закончил Антуан свою пламенную речь.
Спрут расхохотался: история оказалась и вправду смешной. Затем задал горшечнику какие-то вопросы, сделав вид, что не всё расслышал из-за шума. Заплатил, как обещал, и собрался уходить.
– Господин, – окликнул горшечник, и голос его стал серьёзным, – я помню ещё одну старую байку о человеке с жемчужной серьгой, отважно защищавшем здешние земли. Я сам – нормандец.
Худощавый рассказчик постучал себя кулаком в грудь.
– Что бы вы ни делали в этой жизни, пусть вам всегда сопутствует удача и дует попутный ветер.
Антуан поклонился. Пьёвро, посмотрев ему в глаза, ответил:
– Мне это очень пригодится, старина.
Роуп дёрнул капитана за рукав, позвав его за собой в узкий переулок возле лавки. Нормандец решил избежать ненужного внимания, уводя капитана с оживлённой улицы.
– Кажется, я слышал про человека, о котором упоминал торговец горшками. Того, что пришёл с тамплиерами в «Одинокий филин». Один моряк, фламандец, вспоминал дорогой перстень на руке влиятельного дворянина. Горел, как огонь. Это может быть тот самый. Их корабль недавно отбыл в Кале.
– В рассказе Антуана всплыл знакомый герб, я уже слышал о нем, причём, совершенно из других уст. Что-то ведёт меня, я чувствую. Неясно только, выведет ли это к свету или приведёт к гибели. Рыцарь появился вновь не случайно. Это не может быть простым совпадением. Говори всё, что знаешь. Я должен это проверить!
Это была слабая зацепка, но иногда только такая и остается в руках.
– Не дело сваливать всё разом. Я с возрастом не стал расторопней, – ответил Роуп. – Пойдём, обсудим всё не спеша.
Ночная темень проникла в скромное жилище. Несколько свечей уже погасли, утопив свой фитилёк в остывающем воске. Держался последний огарок, тускло освещавший лица мужчин. Сидя за столом, они многое обсудили, и каждый погрузился в собственные думы. Несмотря на разногласия, которые стеной стояли между моряками все эти долгие годы, старые приятели всё же решили забыть о том, что утекло в непроглядную расщелину времени. Вспомнили то, что их объединяло тогда под парусом, когда они вместе противостояли бушующим волнам и ревущим ветрам.
Роуп, глядя на Пьёвро, отметил, что таким он уже видел друга после войны. Сутулый, тихий и молчаливый. В этот раз он заметно постарел. Рассказ капитана взволновал и без того вечно обеспокоенного нормандца. Плен был чёрной отметиной в его судьбе. Подобное разрушает, растаптывает человека или делает его рабом внутренней тревоги на всю оставшуюся жизнь, лишая крепкого сна, закрывая человека от всего окружающего. Отравляет его мир бесконечным подозрением, заставляя сомневаться даже в постоянстве собственной тени.
– Что король, что Орден – это могущественные фигуры! Тут убежать-то непросто. Я уже не говорю о том, чтобы победить! Тебя размажет, словно о рифы. Вина говорит за тебя. Остановись!
– Это уже личное, – стоя на своём, ответил капитан.
– Ты сделал всё, что мог.
Глубокая складка прорезала лоб капитана.
– Я не сделал ничего для спасения своей души.
Друг в ответ тяжело вздохнул.
– В этот раз, Пьёвро, мне не прикрыть твою спину, как раньше.
– У причала кораблю надёжней, но это ли его судьба? – усмехнулся Спрут, похлопав приятеля по плечу.
Нормандец потянулся к огонёчку. Его пальцы сжали фитиль, высвободив тонкую струйку сизого дыма, и тьма поглотила свет. Лица собеседников исчезли в ночи.
Наступившее утро не рассеяло туч, заслонивших небо. Хозяин лавки тяжело пробудился после короткой ночи. Появление капитана всколыхнуло воспоминания старого моряка. Роуп снова оказался под водой, камнем опускаясь на дно. Один во мраке, под толщей вод, безжалостно давящей на грудь. Он отчаянно всматривался вслед удаляющемуся пятну света. Там, далеко на поверхности, виднелось пламя, людские тела мотало волной меж корабельных обломков, кто-то противостоял, безвольных утягивало во тьму. Там ещё боролись за жизнь, здесь же, в ледяной ловушке, мучаясь от беспомощности, он ожидал погибели. Снова ждал, ждал, ждал, пока из мрачных видений его не освободил спасительный рассвет. Тревожные сны, словно сторожевые псы, возвращали его в ненавистное горькое прошлое, давая лишь перерыв на дневные заботы.
Пьёвро нигде не было. На столе осталось послание с указаниями и приписка: «Шансы выпутаться живым малы и уменьшаются с каждым днём. Я иду по новому следу. Если не свидимся более, сделай, как договорились. Мой когг, что стоит под парусом у причала, твой».
И старый моряк понял, что Спрут опять сделает всё по-своему. Как и всегда.
Глава 27
«Пожалуй, Роуп попал в самую точку, – размышлял Пьёвро, отправляясь по следам новой зацепки, – я влез между молотом и наковальней. С одной стороны – французский король, с другой – Орден тамплиеров. И неизвестно, когда молот ударит».
В этот раз путь его лежал на побережье Фландрии, в порт Кале.
