Серебристый лунный свет тайком проник в покои через занавес. Спящий человек лежал беспокойно, холодный пот выступал на лбу. Даже большая мягкая кровать не унимала терзаний его души. Тело подёргивалось. Тяжёлый сон не выпускал его из своих цепких объятий.
Ещё мгновение назад королевские придворные заливались радостным смехом и подшучивали над убитым животным. Но сейчас происходило что-то страшное. Люди начали меняться: засверкали острые клыки, лица прямо на глазах обрастали шерстью, превращаясь в волчьи морды. Потеряв человеческое обличье, они выли и упивались кровавым пиршеством, сменив людские повадки на звериные.
Но король, казалось, не замечал этого. Он разделил трофей, оставив себе самый большой кусок. Жадно впился в сырое мясо, обагрив свою бледную кожу свежей, ещё не остывшей кровью. Убийцы не могли утолить свою жажду. Скверна и Безумие пестовали самих себя, пытаясь превзойти собственную мерзость.
Вдруг сочное мясо потеряло вкус. Король удивился и решил вынуть безвкусную пищу изо рта. Уцепив кусочек пальцами, он осторожно потянул его. Еда обратилась в ткань. Плоть, какую он только что вкушал с наслаждением, исчезла, на её месте появился лоскут белой тряпицы. Филипп пытался его вытянуть. Поперхнувшись, он выплюнул странный комок полотна. Изумлённый король недоумевал. Это было явное колдовство!
Его соратники продолжали жевать тряпьё своими пастями. Каждый рвал клыками белые одежды, испачканные кровью. Владыка бросил свой испуганный взор на кабана, которого они только что загнали. От бедного зверя осталась лишь старая шкура, набитая той же материей.
– Не может этого быть! – воскликнул охотник.
Огромная голова вепря вдруг ожила и, глядя ему в глаза, сказала:
– Смотри, Филипп, отныне мы связаны с тобой одной цепью. Ступай пока. Я буду ждать тебя на том берегу.
Король словно со стороны увидел связанных кандалами человека и зверя. От страха его заколотило. Трясущиеся руки ворошили красно-белые лоскуты, отыскивая исчезнувшую драгоценную добычу. А лес кружился вокруг в каком-то бешеном вихре.
Наткнувшись на большое белое полотнище, венценосный загонщик развернул его и дрогнул. От увиденного ноги задрожали, он попятился и упал. В центре белоснежной ткани алел крест, крест Ордена тамплиеров. Ужас охватил монарха. Не веря своим глазам, он растерянно глядел по сторонам в поисках ответа, пытаясь всё осознать.
Но было поздно. Не его верные слуги, а уже волки окружали безумного короля со всех сторон. Из их пастей сочилась слюна. Тряпки не пришлись им по вкусу. Филипп оказался в западне. Звери были всё ещё голодны.
Вокруг, до самых небес, стеной поднимался враждебный лес. Светило погасло. Темнота стремительно поглотила всё вокруг. Из непроглядной тьмы донёсся лишь жуткий протяжный вой…
Этой ночью сон не принёс королю покоя. Внезапно очнувшись, он ощутил дрожь во всем теле. Сердце выскакивало из груди. Вокруг было темно. Филипп долго силился понять, где он: ещё на охоте или уже в своих покоях.
– Огня! Дайте скорее огня! – закричал он страшным голосом, переполошив весь дворец.
Глава 41
Жак остался наедине со своими мыслями. Тревога не покидала его. Она змеиным ядом отравляла разум. Магистр молился:
– Я взываю к тебе, Господи! – обращался он к небесам. – Услышь меня! Отче, прости нас и врагов наших, ибо не ведаем, что творим. Да не обрушится гнев твой на наши головы. Прошу тебя, Господи, дай нам силы выстоять. Лишь во славу имени Твоего вынимал меч я рукой своей. Лишь за веру истинную сокрушал я врагов Твоих. Ты всегда, Отче, вёл нас дорогой праведности. Не оставь в тёмный час свою паству. На милость твою уповаю, Отец Небесный! Сбереги детей наших, дабы несли они с честью веру незыблемую! Свою же судьбу принимаю и отдаюсь полностью в Твои руки, Господи. Аминь.
Жак так и не сомкнул глаз в эту ночь. Он всё еще стоял на коленях, когда первые лучи коснулись решётчатых окон Тампля. Свет, насыщаясь магией солнца, проходил сквозь разноцветные стёклышки длинных витражей, изумляя взор буйством цвета и смешением красок. Наконец сердце успокоилось, дыхание стало ровным и спокойным.
Великий Магистр Жак де Моле решительно шагнул в новый день, навстречу своей судьбе.
Глава 42
Перед рассветом в боевом порядке выстроилось войско. Длинной линией сотни острых копий собрались в ряд. Буйный ветер трепал пёстрые штандарты.
«Красный Дракон» на полотне тоже был готов к схватке.
Часть вторая
Глава 1
У Луки было два пристрастия: рисование и книги.
Монах оглядывал помещение библиотеки. Повсюду на столах лежали вороха пожелтевших свитков. Старые полки, забитые книгами, пребывали под толстым слоем пыли. В этом крыле хранилища он был впервые. Человек невысокого роста медленно бродил среди этих несметных сокровищ. Душа Луки ликовала.
– Наверное, так выглядит Рай! Сколько же здесь всего?!
Библиотекарь, искавший нужную ему полку, издалека отозвался:
– Мы пока только на двух верхних этажах можем безошибочно найти нужный манускрипт. Когда доберемся до этой преисподней, одному Богу известно. Прости меня, Господи!
Не теряя времени даром, цистерцианец с любопытством разглядывал свежие рукописи, лежащие неаккуратной стопкой на столе. Работы незнакомого автора заинтересовали его своими иллюстрациями. Монах знал в этом толк. Будучи одарённым художником, он мог не только разглядеть руку талантливого мастера, но и точно повторить за ним.
Лука незаметно спрятал приглянувшиеся ему драгоценные листы в глубокие складки одежды, подумав при этом: «Я ещё успею вернуть этот свиток на место».
Однажды, когда его одеяние стало говорить не только о целомудрии и смирении своего хозяина, настоятель убедил своего цистерцианского брата сменить ветхое облачение на новое. Нёсший послушание монах ошибочно раскроил для Луки сутану не по размеру. Может, из-за скромности, а может, из-за увлеченности работой, но Лука промолчал. А со временем он приспособился к новой одежде, смекнув, что с приходом холодов сможет почти дважды обернуть рясу вокруг тела. Так будет теплее. Лука был рад, что разглядел и извлёк не одну пользу из этого случайного подарка судьбы.
Ожидая пропавшего из виду хранителя, он вспоминал, как, впервые совершив проступок, исповедовался.
– Благословите меня, святой отец, ибо я согрешил, взяв чужое.
– Это плохо. Что же ты взял? Монеты или еду? Может, ты был голоден?
– Книгу. Уж сильно велика тяга к знаниям, святой отец. Но я обещаю вернуть её обратно, как только прочту.
– Стремление к знаниям похвально, но брать чужое нехорошо. Сын мой, я отпускаю тебе этот грех. Прочти тридцать раз заповеди Христовы. Аминь.
Уходя, Лука каялся и размышлял: «Раз тяга к мудрости человеческой похвальна, продолжим наш тернистый путь».
