У запертых монастырских ворот метался человек. Он громко возносил молитвы, обращая к небу чёрное от копоти лицо. Но на двух служителей обители, стоявших высоко на стене, не действовали мольбы погорельца. Из голубых покрасневших глаз хлынули слёзы. Страдалец не переставал скулить, вытирая щёки измазанными сажей лохмотьями.
Всадники не знали, что и подумать. Они спешились и стали наблюдать, пытаясь вникнуть в происходящее.
Юноша упал на колени.
– Не отлучайте меня, святые отцы! Помилосердствуйте! – выкрикивал он в отчаянии. – Отец наш небесный Сам одарил нас талантами. Использовать его дары – наша святая обязанность. В этом великий умысел его.
Но красивые речи нисколько не поколебали суровых наставников. В ответ со стены раздался громоподобный голос настоятеля:
– Тебя, tabula rasa, сам Люцифер к нам направил!
– Иудин сын! – выругался второй монах, швырнув в бедолагу каким-то овощем, да так метко, что плод, угодив прямо в лоб, треснул от удара и раскололся пополам. Парень взвыл и упал в придорожную грязь. Дело принимало уже комический оборот. Подоспевший Лука решил вмешаться, чтобы не доводить истинно верующих до греха.
– Святые отцы, чем же так провинился этот несчастный? Не объясните ли, братья, усталым путникам сей казус за кружкой пенного монастырского? Видит Бог, мы проделали долгий путь и нуждаемся в отдыхе и припасах.
Монахи открывать монастырские врата не торопились. Посовещавшись, две круглолицые физиономии снова свесились вниз.
– Этот недостойный тоже вначале предстал пред нами усталым путником, а сам ключи имеет от преисподней! – выкрикнули сверху.
Мужчины подошли ближе. Пока Лука вёл переговоры, Милош стал расспрашивать юношу о случившемся. Мальчишка, наречённый при рождении Константином, наспех обтёр рукавом лицо, оставив грязные разводы, и начал свой рассказ.
Жадный до знаний, ушёл он из отчего дома, много ходил пешком от библиотеки к библиотеке, от монастыря к монастырю.
Тут же всем бросились в глаза его босые ноги.
– Хотел познать, в какой же науке пригодится моё рвение, – шмыгая носом, продолжал он свою историю. – Из университета я сам ушел. Непригоден был ни к богословию, ни к праву, ни к медицине. Я так и не понял, как можно заниматься наукой в теории, когда на практике она такая занимательная? А из этого монастыря меня только что прогнали.
– Что же ты такого сделал, младо? – участливо спросил чех.
Глаза юноши загорелись:
– Я пытался высвободить пользу, заключенную внутри вещества. Это я потом прознал, отчего книжный том, хранивший эти учения, был под тремя печатями. Кто же знал, что в обыкновенной книге томился неистовый хищник?! Как только я выпустил эту скрытую силу, пробудился настоящий ураган, зверь! Ой, Божечки! – схватился за голову чумазый рассказчик. – Сначала пламя было небольшим, но потом огонь словно ожил. Покинул чан, в котором я его готовил, и полез на стену. Он поедал всё, до чего дотрагивался. И тогда я решил, что он не злой и не дикий, а просто голодный, и подкормил его. Вы не поверите, милорды, какой буйный аппетит у этой стихии! Он поглотил ложку, закусил табуретом, подрос и стал лопать даже то, что не следовало есть. Очень неразборчивым оказался. Я твёрдо решил прекратить опыт, взяв заготовленный бочонок с водой. Однако я не дошёл до тех страниц, где предупреждают, что так хитрый огонь не погасить.
Милош и Дамиен изумлённо переглянулись, видимо, враз поняли, о каком огне зашла речь.
– Как только я плеснул жидкость, всё и стало выглядеть плохо, хотя прибежавший на пожар настоятель назвал это ещё хуже. Но нам не разрешалось молвить такие бранные слова, – закончил он рассказ и горестно добавил, – жаль. Как они теперь, бедные, перезимуют?
– Кто? Монахи? – уточнили храмовники.
– Нет. Коровы. Ведь я всё сено в сарае спалил… нечаянно, – вздохнул бедолага.
Рыцари не знали – плакать или смеяться.
Тем временем один из монахов спустил со стены Луке корзинку с овощами, сказав, что воду они наберут в ручье сами, а заночевать можно в старом коровнике. Затем махнул рукой куда-то в сторону и исчез за забором.
– Босым далеко не уйдёшь, – задумавшись, заключил Дамиен, – пойдём с нами, Константин. Что-нибудь придумаем.
Поскольку доброго отдыха не вышло, храмовники отправились дальше, искать коровник. Остальные покорно потянулись следом. По дороге цистерцианец расспрашивал Константина. Случайный попутчик, чувствуя неподдельный интерес к своим учёным пристрастиям, охотно отвечал на все вопросы, с гордостью рассуждая о важности практических опытов.
– Что будет потом, чадо, когда ты найдёшь то, что ищешь?
Лицо Константина засияло, признав в старом монахе единомышленника.
– Он поощряет благое рвение и открытия, – указывая на небеса, не задумываясь, ответил Константин, – и течение жизни должно струиться, как задумано Отцом нашим. Рождённое дитя уже норовит всё узнать. Пытливость – Божий секрет, который Он вселил в разум человека. И в мой!
Константин заглянул Луке в глаза, ища одобрения.
– Да, – соглашаясь, кивал собеседник, делясь собственным наблюдениями на этот счёт, – в то время как дитя торопится всё узнать, мужчина думает, где это применить, а старик – кому рассказать.
– Выходит, мы все ищем, – парень улыбнулся и тут же повеселел.
Лука достойно оценил убеждения столь юного философа, как и то, что его «котелок» далеко не пуст, чего нельзя было сказать об их желудках. Однако интересная беседа всё же отвлекала путников от нарастающего чувства голода.
– Любое открытие предполагает ответственность, – молвил священник, – попомни: почва предопределяет плоды взращённого тобой семени, а духовность есть та основа, которую даровал нам Господь.
Вдруг монах ни с того ни с сего осторожно слез с повозки и с несвойственной ему живостью сбежал с дороги. Он принялся что-то усердно искать в жухлой траве меж пышных кустарников. Всадники остановились, проявляя интерес к действиям монаха. Наконец он распрямился и подозвал мальчишку. Тот подошёл и, недоумевая, уставился на какие-то плоские камни.
– Видишь, это старая римская дорога, точнее, то, что от неё осталось. Ей уже сотни лет. За это время умники вроде тебя напридумывали много разного: мечи стали острей, щиты крепче, луки бьют дальше, – Лука, стоя по пояс в кустах можжевельника, рукой очертил дугу от себя до всадников, – а дороги-то стали уже! Примени, чадо, свои знания во благо, ибо истинная польза заключена не в веществе, а в собственных деяниях.
Константин, почесав затылок, недоверчиво пробубнил:
– Как же без опыта понять главное: какова эта истина? Пока не схватишь кочергу рукой, не узнать: горяча она или остыла.
– Святой отец, стоит ли тратить время столь просвещённого человека на этого непутёвого? – спросил Рене.
