Милош вёл счёт, как тамплиер:
– Ого! Теперь по три на рыцаря!
Волнение Вейлора отступило, он выпрямился в седле и гордо отозвался:
– Желание лишить меня славы входит у вас в привычку.
Зарганец изобразил что-то вроде поклона.
– Святой отец, отступите к холму. Бой – удел рыцарей! – побеспокоился Рене о безоружном монахе.
Лука и не настаивал на своём участии. Пообещав горячо молиться, он спрятался с осликом в густой кустарник.
И шесть смельчаков ринулись в бой.
Столкнулись две неравные силы. На полном скаку тамплиеры с грохотом обрушились на врага. Копья пронзали кольчуги, разрывая звенья, как тряпки, трещали деревянные щиты. Трое разбойников умерли мгновенно. Кони топтали раненых, зарывая тела в пыли. Оказавшиеся на земле гибли под копытами боевых лошадей.
Вейлор видел летевшего навстречу всадника будто в упор: дикий взгляд, оскал его пожелтевших зубов. Разглядел всё до мелочей, даже то, как болтались пряжки на кожаной сбруе лошади. Рыцарь смело направил остриё своего орудия на врага. Копьё застряло в груди противника. Лицо воина исказилось от боли, всадник повалился на землю и больше не поднялся. Кони столкнулись, и Вейлор не удержался в седле. От падения сбило дыхание. Пытаясь отдышаться, он сбросил шлем, но только наглотался пыли. В опасный момент Эклер отважно бросился защищать своего хозяина, пока тот приходил в себя. Конь вставал на дыбы, лягался, кусал и трепал остервенелых противников, не давая тем приближаться.
Оказавшись посреди этого вихря, Вейлор глядел, как его спутники расправлялись с врагами, мастерски владея копьями и мечами. Старые воины были в своей стихии, бились рядом в самой гуще, не уступая друг другу в искусности ведения боя. Оруженосцы старого графа отважно прорывались за своим хозяином, добивали раненых, набрасывались кучей, стаскивали врагов с лошадей, держа кинжалы наготове.
Только Вейлор поднялся с колен, как вдруг двое разбойников с криком бросились на него. Меч покинул ножны, молодой рыцарь готовился защищаться.
Внезапно одного лиходея снесла в сторону обезумевшая лошадь. Но второй кинулся на шампанца с копьём. Умелый взмах меча Вейлора отразил этот стремительный удар в грудь. Враг, пытаясь пронзить соперника копьем, продолжал атаковать, не сбавляя напора. Вейлор парировал и отступал. Резко отскочив в сторону, он одним точным взмахом перерубил древко. Разозлившийся соперник отбросил в сторону сломанное копье и, выхватив кинжал, ринулся вперёд. Но тут, в самый разгар боя, его отыскала смерть. Подоспевший Дамиен застал негодяя врасплох. Острый дамасский клинок вовремя взмыл вверх, и сильный удар, перерубив кость, отсёк жилистую руку. Кинжал так и остался в кулаке. Багровый поток брызнул шампанцу в лицо. Раненый взвыл от боли. Клинок сержанта снова взмыл вверх, оборвав его страдания.
Кровь разыгралась в жилах Вейлора. Но вдруг ему стало не по себе от того, как хладнокровно сражался друг. Встретившись с ним взглядом, Дамиен кивнул, давая понять ему, чтобы тот оставался настороже, и кинулся на помощь остальным.
Выучка и слаженность в бою, выработанные годами, сослужили верную службу рыцарям Ордена Храма. Люди и кони остались невредимы. Бог выбрал, на чьей он стороне. Враг был сокрушён.
Тамплиеры и вправду оказались искусными воинами, подтвердив людскую молву. Чех ещё успевал соревноваться с дворянином в красных сапогах, но счет оказался равным. Богемец поразился тому, что старый рыцарь чуть не обошёл его в храбрости.
А всегда спокойный Карл возмутился другим: наглой выходкой самозванцев, устроивших засаду на охраняемой храмовниками дороге. Рене же болтал без умолку, хвастаясь тем, как поразил единственного противника:
– Я думал, уже не обрадую свой шестопёр хорошей битвой! – кичился бургундец.
Правда, тут же и получил подзатыльник от Милоша за своё чрезмерное бахвальство.
Вейлор осматривал коня, пытаясь определить, не пострадал ли тот. Разгоряченный боем, собственных ран юноша не чувствовал.
– Ну и попали же мы с тобой в передрягу, – он, разговаривая с Эклером, пытался успокоиться сам. – Ты настоящий храбрец, славно меня защищал.
Пока графские слуги ловили испуганных лошадей, зарганец направился к Вейлору, разглядев со стороны его переживания. Молодой рыцарь, стоя в отдалении, старался перевести дух, оттереться от крови и принять случившееся самостоятельно. Заприметив старика, он тут же, не выказывая напряжения, принялся сосредоточенно проверять целостность сбруи своего коня.
– Как ты, сынок? – участливо поинтересовался зарганец.
– Вы, граф, появились кстати, – начал Вейлор, стараясь уйти от вопроса, – благодарю вас за помощь. Одному Богу известно, чем могло закончиться сражение, не будь вас с нами.
Старик поклонился и сказал:
– Господь не оставит истинного рыцаря без подвига! К тому же я очень давно принял вашу сторону, сражаясь за тех, кто сеет Доблесть и Честь. Иначе чем бы мы отличались от этих головорезов?
Он, взявшись рукой за плечо юноши, посмотрел ему в глаза.
– Я чувствую твоё смятение. Каково тебе в настоящем бою?
– Ничего не скажешь, – торопливо проговорил Вейлор, – турнир турниром, а в бою – не сладко. Но я смел и храбр!
Услышав в ответ только гордость, бывалый воин всё же разглядел за простой дрожью глубокие переживания. Такое испытание ворвалось в размеренную жизнь молодого дворянина впервые.
– Можешь не открываться мне, и так все вижу. Я уже был на твоём месте. Моя история схожа с твоей.
Зарганец начал издалека:
– Главное, не дать страху поселиться у тебя в голове. Мой страх стар, как я, сидит там уже слишком долго.
Он, предполагая длинный разговор, присел, опершись на одиноко стоящее дерево.
– В моём возрасте уже пора на покой, а я дерусь с юнцами. Хотя, с другой стороны, может, именно страх и держал меня все эти годы, не давая размякнуть… Но я устал.
Вейлор, не перебивая, слушал внимательно, взвешивая каждое слово старика. Ведь он до сих пор видел перед собой глаза того воина, что пал от его руки.
Смотря вдаль, «Белый Гусь» рассуждал:
– Здесь иной страх, опасный, и ставки очень высокие. После турнира волнения уходят, тают на шумном пиру или растворяются в вине, но этот страх… Этот остаётся жить вместе с тобой навсегда. Мои терзания тоже никуда не ушли, как бы я ни старался, – старый воин тяжело вздохнул. – Это представление раз за разом играет в голове невидимая труппа. Но страхом нужно учиться управлять, иначе он обернётся ядом, если его вовремя не обуздать. Чернота послушно отступает только тогда, когда ты чётко знаешь, за что сражаешься, и принимаешь это.
Слушая слова своего недавнего соперника, юноша понемногу успокаивался. Но пережитые волнения странным образом отдалили в его памяти воспоминания о турнире. Теперь казалось, что всё это происходило с кем-то другим, не с ним. Глядя на собеседника, он чувствовал: что-то изменилось в его жизни, и она уже никогда не будет прежней.
