Глава 17
Шампань. 1118 год от Р.Х.
Собрание было тайным. Каменный зал пребывал в полутьме, только неяркий свет из-под купола, опускаясь, освещал небольшой круг в центре. Главы двенадцати Домов всё ещё совещались с высокопоставленными служителями Церкви, пока рыцари в безмолвии ожидали их решения. Обсуждение затянулось.
Гуго де Пейн, до сих пор находясь под впечатлением от находок Ордена, чувствовал, как всё изменилось. В Походе на Святую землю открылось то, к чему не был готов ни один христианин, а может, и сам Человек. Вспоминая последние дни, шампанец переживал заново то волнение, какое довелось испытать ему. Тогда его первой мыслью было: «Я никогда в жизни не видел ничего настолько древнего!!!»
Воин был потрясён. Глаза широко раскрылись. Мир раздвинул перед ним свои границы. Он воочию увидел людскую немощность и незащищённость. С тех пор Пейн не раз задавался вопросом: «Под силу ли человеку принять это?»
Впервые стало по-настоящему страшно. Единственным облегчением было то, что вместе с потрясением пришло любопытство.
Наконец наставники и правители графств вернулись. Чувствовалось, как всеобщее волнение прокатилось по залу. Долгое молчание было красноречивей любых слов. Старый монах вышел в центр.
– Невиданная доселе угроза нависла над нами, – взволнованно объявил священник и обвёл взглядом всех собравшихся, – над каждым истинно верующим христианином! Явилась Сила, способная разрушить все привычные устои человеческие.
В его дрожащем голосе чувствовалась неподдельная тревога. Слова, слетавшие с уст, били, словно плеть. Немного успокоившись, старец продолжил:
– Последние дни для всех нас, посвящённых, были непростыми. Это стало воистину сильнейшим испытанием нашей Веры. Только представьте! Чем может закончиться подобная проверка для тех, чья вера будет слаба? Грешные души охватит уныние, нежелание жить. Упадок, безверие ждут их. Людских голосов уже никто не услышит на небесах! Ибо ад начнется на земле и утопит этот мир в грехе. Этого нельзя допустить! – хрипел старик. – Отныне и до конца. Мы возьмёмся за дело – предназначение всей нашей жизни, невзирая на риск и все тяготы, до той поры, пока не настанет день и людям не откроется истинный замысел Божий. Всё, что может поставить под сомнение Веру человеческую, всё, что может быть не понято и неверно растолковано скудным разумом, надлежит скрыть, утаить или, при опасности, уничтожить, дабы не обернулось это оружием в руках врагов наших. Мы добровольно нарекаем себя Хранителями.
Громом звучал его голос в полной тишине, сотрясая стены, и уходил ввысь под своды собора.
– Решено призвать на службу достойных, преданных делу людей. От каждого благородного Дома будет назначен человек. На Ваши плечи ложится сегодня ответственность за души верующих и ваши собственные, за сохранение всего мира христианского. Неимоверно тяжёлый крест! Рыцари, – провозгласил монах, – опуститесь на колено и примите свой обет.
Рыцари, повинуясь, рухнули на колени.
– Клянётесь ли вы защищать эту тайну ценой собственной жизни?
– Клянёмся!
– Клянётесь ли вы стать верной опорой друг другу, дабы сохранить вверенное нам Богом?
– Клянёмся!
Тамплиеры целовали крест и клялись на распятии.
– Будьте сильными перед врагом своим, проницательными с лжецом и осторожными с другом. Отныне и до конца дней у вас на всех одно сердце и одна душа. Теперь вы – части единой судьбы. Настало время выбирать того, кто поведет вас за собой.
Голосование было недолгим, рыцари приняли своё решение. Чаще других звучало одно имя: мужественного и достойного дворянина, сына Шампани Гуго де Пейна.
– Хвала новому рыцарству!!!
Отныне они стали братьями. Вряд ли тогда кто-либо понимал, какой нечеловеческой храбрости потребует от них долг и какой жертвенностью обернётся эта клятва…
Глава 18
Более десятка кораблей уверенно шли северным морем. Горизонт упирался в растянувшуюся линию датского побережья, скрывающего за собой широкий пролив.
Вахтенный флагмана привычно вглядывался в морскую даль. Суда держались берега, огибая грозовой фронт. Небо над головой постепенно чернело. Будто треск разрывающейся материи, доносился издали гром. Вдруг среди волнующихся морских гребней показалась чёрная точка. Она приближалась и увеличивалась, пока не приняла узнаваемые очертания.
– Силы небесные! – стараясь совладать с качкой, вахтенный всмотрелся ещё пристальней.
Перекрестившись, он стянул промокшую шапку, губы тут же зашептали «Отче наш», а ноги сами понесли его к капитану.
Вахтенный бесцеремонно вломился, прервав совет.
– Там… там по правому борту судно! – начал он, заикаясь, не в силах отдышаться.
Весть обеспокоила капитана: «Может, напали на наш след?»
Он резко поднялся, опрокинув табурет и опершись руками в стол, выпрямился, готовясь услышать страшное.
– Не может быть! – крепкий кулак ударил по столу. – Под какими штандартами? Чьё судно?
Моряк, оглядев собравшихся участников собрания, поёжился и пробормотал:
– Однажды мне привиделась морская дева, но – чтобы конь был за капитана?!..
В ответ на бессмыслицу раздался грозный рык:
– Что ты мелешь? Медуза тебе в глотку!
Сообщение взволновало собравшихся.
– Скорей! Идём!
Теряясь в догадках, все устремились на палубу вслед за моряком.
Половина команды уже свешивалась через правый борт.
– Смотрите! Смотрите! – слышались удивлённые возгласы.
Капитану пришлось растолкать плотную толпу любопытных мужей, чтобы узнать, что же там такое?
Два смельчака управляли хлипким судёнышком, вынесенным в открытое море из устья Эльбы. Они неустанно боролись с волнами. Но опытному глазу моряка было видно, что долго это не продлится. Ночью штормовой ветер уже сорвал парус. Стихия играла судёнышком, словно скорлупой ореха. Самым удивительным было то, что вместе с людьми в непростой ситуации оказался конь. Животному было страшно, но люди не поддавались панике, и оно вело себя пока спокойно.
Капитан приказал поднять на борт терпящих бедствие и удалился. «Обогреть и накормить!» – таков непреложный морской закон.
– Сначала коня, – осипшим голосом выкрикнул снизу светловолосый юноша.
Судно осторожно приблизилось, насколько это было возможно при таком волнении, стараясь не перевернуть лодку. Матросам пришлось повозиться. Качка осложняла дело. Спустили сеть.
Один юноша всеми силами удерживал эту ускользающую зыбкую опору. Другой крепко держал за узду коня. Успокаивая, гладил его морду и что-то приговаривал. Ноздри коня раздувались. Копыта скользили по мокрым доскам, ноги дрожали и разъезжались, но он доверял своему хозяину, пытавшемуся держать его крепко и перевязать верёвками. Наконец коня удалось приподнять. Двое молодых людей, вставив ноги в ячейки сети, как в стремена, ухватились за канаты. Так и подняли их всех троих на борт.
